Стихотворения и поэмы. Дмитрий Щедровицкий

эту смесь униженья и боли,

      И было страданье его – только часть

      Огромной, как небо, всеобщей недоли.

      И вдруг он увидел старушек –  они

      Одна у другой отнимали бутылки,

      Валявшиеся, куда ни взгляни,

      Ругаясь до самозабвения пылко.

      И всё же прервать не могли тишины:

      Крутой колокольни колонки и дверцы –

      Как тайна безропотно-нищей страны,

      До дня отомщенья хранимая в сердце.

      …И день воссиял. Он поднялся – и шёл,

      Проулком, землёю и небом довольный.

      Был издали виден ему хорошо

      Сверкавший на башне рассвет колокольный.

1977

      «В огромном, начала века…»

      В огромном, начала века,

      Доме в траурной раме,

      В каком, быть может, Ревекка

      Жила когда-то в Харране,

      Во тьме, в ноль часов с минутой –

      А время хлопьями валит –

      Один ледяной, неуютный,

      Лепной балкон оживает:

      Человек открывается ночи

      И смотрит на шаткие звёзды,

      И всё, чем он был озабочен,

      Облетает морозно и просто,

      Но холод в душе остаётся.

      Он видит случайно меня –

      Напротив. И непрочно смеётся,

      Перебирая ужасы дня,

      Смеётся громко, как маленький,

      За ним окно – как свеча.

      И хочется взять его на руки –

      И как ребёнка качать…

1977

      Свет из окон

      Из цикла

[1]

      …И время, пойманное в клетку

      Просветов меж ветвей древесных,

      Поёт по-грустному и редко

      Обрывки песен неизвестных –

      То звуков разноречье зимних,

      То жарких листьев стрекотанье,

      То память в непробудных ливнях

      Бежит от перезревшей тайны.

      Но влажный вкус её малинный

      И вспоминается, и манит,

      И возвращаешься с Неглинной –

      Насквозь – вечерними домами,

      А в них стирают и рисуют,

      Растят детей и орхидеи

      И видят улицу косую

      Из окон древней Иудеи.

      А ты идёшь – тебя не знают

      Ни зеркала, ни коридоры,

      Но время – лестница сквозная

      В наш мир высокий и бредовый.

      Ты – в нем опять. И только сзади –

      Обрывки скорбных разговоров,

      И вздохов чистые тетради,

      И страха бархатного ворох…

[2]

      А толпы крапивы темноголовой,

      Когда затменья сок поднесут, –

      Ужели спросят о каждом слове,

      Замкнув сады на последний суд?

      Ужели припомнят, как звали молча,

      В навершье полдня на слух светясь,

      И как образумить пытались ночью,

      Приникнув к стёклам закрытых глаз?

      Куда бежать, если трижды спросят,

      Как скрыться меж стеблями лет, когда

      И листьями бьются, и их уносит,

      Белея,