Я видел волка. Артем Барпин

усилили отвращение.

      – Проверим, – сказал в итоге доктор. – Врач, который принимал вас в отпуске. Меня зовут Гегард Павлович Мангуш. Я назначил ряд дополнительных анализов, они прояснят ситуацию. Отдыхайте.

      Врач попытался сохранить внешнее спокойствие. Он развернулся, заложил руки за спину и пошёл к выходу с демонстративной медлительностью.

      – Да, и ещё одно, – сказал он из дверного проёма. – Я сообщил о вас в полицию.

      Убийство

      Ева Ловитина спала на кровати в ореоле настольной лампы, на груди лежал разворот книги. Красный цветочный халат вместе со стройным телом, мягкими чертами лица и тёмно-русыми волосами, превращали её в азиатку. Восточный образ рассеется, когда она откроет широкие глаза с каре-жёлто-зелёными сферами.

      Кровать скрипела от малейшего движения, поэтому привыкшие к шуму уши Евы, не сразу отреагировали на хлопок входной двери. «Неужели пришёл», − подумала она и посмотрела в сторону проёма. Он не входил.

      На кухне зазвенела посуда.

      «Почему он не заходит?» − возмутилась Ева. Она встала, выключила лампу и прошла на кухню.

      Григорий Ловитин наливал кофе. Ева прислонилась к его широкой груди, и он почувствовал аромат шампуня. Благовоние, обозначенное на этикетке, как запах полевых цветов, но нисколько не похожее на волнующий аромат только что распустившегося соцветия, отозвалось острым желанием. Ловитин отмахнулся от него. «Если бы не работа», − подумал он. Ловитин медленно отошёл, сел за стол и задумался о предстоящем выезде и вчерашнем происшествии.

      – Опять вызов? – спросила Ева, столкнувшись с холодностью мужа.

      – Убийство.

      Ева на вдохе зашипела. «Ты же вчера дежурил» – сказала она на выдохе.

      – Соню нужно подменить: у неё какие-то проблемы, – ответил Ловитин и отпил кофе. Напиток немного взбодрил его.

      − А кроме тебя некому выехать?

      − Я не знаю. Руководитель поручил это мне. Нужно только выехать и осмотр провести, а дело завтра Соне передадут.

      Ева скрестила руки на груди и опёрлась на кухонную столешницу.

      − Ты себя видел: у тебя синяки под глазами. Я говорила, в тот раз не ехать, − сказала она голосом, готовым сорваться на крик. − Раз подменил, теперь будут на тебе ездить.

      − Хвати тебе, − Ловитин попытался успокоить супругу. − Сегодня я помог – завтра мне.

      Ева закусила губы, готовясь выплеснуть на мужа известные ей ругательства, но пересилила себя. Вместо слов, она фыркнула и скрылась в темноте комнаты. Как обычно.

      − Нравится тебе быть крайним! − крикнула она из глубины зала.

      Ловитин поужинал куриными крылышками и, чтобы не уснуть, посмотрел в окно на зимний ночной Воскресенск. С четырнадцатого этажа виднелись городские огни на многие километры: нечастые, не как в мегаполисах. Слева простиралась пустошь, очерченная у горизонта тёмным контуром лесополосы, прямо и справа мрели в лунном свете крыши девятиэтажек, над ними возвышались