Иночим великанов. Демьян Брауде

зондировать мысли, пре случаи. Его посох с парными опалами в очках рептилии, четко мог озвучить ему в сознания все треволнения жертвы, когда та начинала мучиться в сомнениях. Вот только Дориль на тот момент ни на толику не колебался, чем и пригрезился ему наиболее благополучным исполнителем своих козней в майзе.

      Расписные своды кулуаров, отзывались притягиваемым эхом при ходьбе по просторному помещению, посему скучающе прильнув к колонне Дориль с постной миной, беззаботно дожидался своего новоиспеченного хозяина, который подкрался беззвучно, на своей шитой ворсистой обуви. Он ухватил того за повисшее плечо, и тот немедля встрепенувшись покрывшись мурашками, обернувшись с повисшим в растворенных до предела вежд зениц ужасом, и оттекающей крови к бледности скелета. Однако ж Дориль слегка обмяк в разрез сковавшей члены оторопи, вернув краску от впавших тучных щек, разобрав подведенные глаза и золотистые серьги, своего покровителя, обдавшего его скопом знакомым благоуханием чабреца.

      – Не делай так… – на оробевшем выдохе произнес он, ищуще посмотрев ему за спину, на зеленоватые штандарты дома Сибульта, на которых был очерчен свод черепа, пронзенный мечом, выпуская острие через разверзнувшуюся челюсть, сохраняя дол посередине, упирая гарду в макушку. Древний род, Сибульта, нес это знамя из-за океана, который пересекли для заселения мирадении спасающиеся от катастрофы люди.

      – Мне важно, дабы ты страшился их, а не меня, – задорно произнес посол, и потянул его за темно коричневый рукав дублета наружу.

      Они вскоре вышли из сени вестибюля узлового строения замка, очутившись на раскинувшейся обширной улице под навесом зубастых стен и зреющих как гроздья туч. Под ними была устлана плитка, идущая подобно паутине, кругами строя собой орнамент самых почитаемых цветов эльфов: синего; желтого; и порыжелого.

      Несмотря на нависшие заволочившие синеву тучи досрочно напустившие сумерки, скрывающие все великолепие небес красок, и круглую кувшинку колоссального окна узлового строения замка под стать ступицы колеса, увидеть не шибко облупившуюся от веков чету эльфов, нежно притискивающихся к друг другу, не отрывая глаз, спускающих свои волосы по бархатной коже, все ещё довелось. В центре этой круговерти завихрения мозаики в их плотски скрепленных кистях, важно располагался небольшой многоуровневый мраморный фонтан с кувшинками и редкими рыбами в каждой из трех чащ, а на пике, которого была искусно выделана небольшая фея, разводившая руки, задравши голову и крылья. За сотни лет людского правления, покрытие мозаики претерпела безжалостное выцветание, а края плит постепенно выцарапано вышелушивались. Но фонтан был не тронут, и казалось ни царапины, ни трещины на его гладком мраморе, не будет ещё тысячи лет, относительно изъедено облупившейся плитки.

      Вокруг всей этой широкой площади щербинками гнездились лазейки, и небольшие буколические лавки, допустимые королем, уходя по широким улицам, в дали прижитых у стен фасадов домов, по вымощенной