Иночим великанов. Демьян Брауде

слегка изменился в располагающем лице, и обвел по лбу змею на своем спущенном на плечо жезле, кой уже давно приковывал внимания свиты правителей и стражи. Но уже скоро чуточку заметные хмурые морщины на краях висков и век, разглажено распрямились, а подведенные очи, искоса стрельнули в неё. Одаривающее.

      – Мы ведь разумеем друг друга без избыточных слов? – вне обиняков отметил он, точно извернув себя наизнанку, примерев новое выражение и более тяжелый баритон в речи.

      – Вестимо так. Я догадываюсь, зачем вы здесь, и без окольных бесед, – подтвердила она его слова, опустив лазурные очи, разбавив речь свинцовой бременем, укусив свои щеки изнутри, дабы не покривиться, выдав подлинное расположение духа к пришельцу. Майза за декаду минуя ваш, приняла в свой порт лишь один корабль, с которого и довелось украдкой узнать о перевороте и гибели тысяч осевших в чуждой стране весняков, торговцев, и нелюдей, со своими семьями и нажитым имуществом в злосчастной до их участи стране. Или, переводя с государственного языка – Казна просела.

      – Мне очень не по себе от выдавшейся трагедии, но вамир видоизменяется, и нынешний Шах Акурам Второй, увы не потерпит иных идеологий. Он сплачивает нас, и верой, и мировоззрением. Мне жаль, что от этого ненароком пострадали, многие жители майзы, и всей мидарении в частности… – Он осекшись выждал, набрав сбитого духами блюд воздуха, не отпуская от себя подсоленного укоризной взгляда королевы, которая, окончательно утратив чувство времени и пространства, отчего посторонний шум и звоны бокалов, с идиотским смехом молодых особ, желающей кокетливо показать себя перед очередным графов, ушел из внимания, растворившись, как капля крови в океане, покамест та испытующее буравила его. – Я крайне сожалею, что стал вестником таких безотрадных новостей, посему и взываю к вашему благоразумию, – продолжил он, на этот изменив тембр в сторону страдальческой апологии. Играл он свою роль отменно.

      – Меня вот, что прельщает, – собралось с силами красноречие коронованной особы, готовившей яркое парирование. – Вы хладнокровно убили наших подданных, под наветом вашего шаха, и теперь взываете к нашему благоразумию, касательно ваших купцов, и лавочников? Кто восполнит утрату перед: женами; детьми; родными и государством, каковому они в срок выплачивали одну десятую от своих нажитых доходов? Что может на это молвить ваш нынешний благородный, и безукоризненно справедливый шах?

      Но оскорбительные в некотором роде желчные нападки, промелькнули мимо востро направленного внимания Зигава. Он, пропустил все точно снося ветер, и лишь мягко вобрав сперто напичканного чадом яств, вин, пота и воска воздух для новой реплики, да сжал поручень кресла, скорее для равновесия, чем от обуявших нервов.

      – Я прибыл, с мирными побуждениями. И намерен уладить конфликт миром. Полномасштабная война не к чему, ни вам, ни вамиру, отчего я и прошу выдать нам людей, кие не повинны в смене государственной политики, о которой они сами давеча ни слуха не