Запах дождя. Пётр Некрасов

нельзя было говорить этим девочкам, Пелевин выбрал самые неправильные. Но он сделал это нарочно. Назло майору Лисицыну и лейтенанту Владу, которые запихнули его в этот класс, не удосужившись объяснить, что и как нужно говорить.

      Зато девица в юбке сразу обернулась. Пожевала собственные губы, как это делают взрослые женщины, после того как накрасятся, и спросила:

      – Руфу не нашли?

      Пелевин молча смотрел на неё – пару секунд в глаза, а потом на кофточку. Гимназистка чуть-чуть подождала ответа, потом покраснела и села за соседний стол, отвела взгляд. Девочки в свитерах, сидевшие до того впритык коленками друг в друга, нехотя повернулись к Денису. Вот и хорошо. Даже не пришлось произносить классическое «вопросы здесь задаю я».

      – Может быть, она рассказывала что-то в тот день, когда пропала? Или накануне? Запомнили что-то необычное?

      Глазки у школьниц стали более осмысленные, и Денис успел мысленно себя похвалить, но тут притворённая ранее дверь клацнула, открываясь, и в класс ввалилось настоящее стихийное бедствие.

      Это, безусловно, и был Максим Гудков – тот одноклассник, о котором предупреждал Рахманов. Нет, он не выглядел двухметровым хулиганом с рогаткой в кармане. Был он в шортиках и сандаликах, плечики его сутулились, золотистые волосики локонами свешивались на глазки, вдобавок ещё прикрытые стёклами идеально протёртых очочков, в золотой, как у столетнего профессора, оправе. Мало того, на ходу он пел, точнее бормотал себе под нос хрипловатым тенорком мультяшного зверька:

      – Хорошо бы сделать так:

      Срезать все кудряшки…

      Красный мак на голове,

      А вокруг ромашки…

      Так же стремительно, как бормотал, он пробежал между рядами солнечных столов и принялся здороваться с одноклассницами. Непростой ритуал – Гудков прижимался то губами, то подбородком к затылку каждой из хихикающих девочек, при этом чуть прикасаясь согнутыми пальцами то к плечам, то к спине, то к голой шее, что, видимо, получалось щекотно. Девочки повизгивали, а их чуть смущённый вид пояснил Денису, что тут уж ничего не поделаешь – с Гудковым по-другому не бывает.

      – Вот представь себе: идёт

      По дороге мальчик,

      А на круглой голове —

      Круглый одуванчик… —

      всё тем же блаженно-нежным голоском протянул этот суетливый юноша, потом прижался щекой к щеке девочки с накрашенными губами и только сейчас заметив Дениса, округлил глаза в удивлении и даже смущении.

      – Здравствуйте! – проблеял он почтительно и робко, выговаривая обе буквы «в».

      За поясок шортов у него была заткнута свёрнутая в трубочку газета, и Гудков, пущего остроумия ради, прикрыл её ладошкой, как будто переодевался на пляже и вдруг увидел, что не один.

      Девочки разулыбались.

      – Садитесь, Максим, – сказал Пелевин.

      – Ну что вы, – проблеял парень в золотых очках и как мог