Знамение. Павел МИХАЙЛОВИЧ РУБЧЕНКО

куда-то мимо него ничего не выражающими глазами. Потухший, полный скорби и несбывшихся надежд взгляд пугал и настораживал одновременно.

      Отчаявшись достучаться до ее сознания, он глубоко вздохнул, оглянулся и, взяв за плечи, повел спасенную к скамейке, недалеко от входа в парк. Она шла, едва передвигая ноги, словно кукла. Будто ей врезали по щам, и она в жестком нокдауне. Артуру было знакомо это опасное состояние. Сердце норовило выпрыгнуть от избытка адреналина. Он посадил ее на скамейку, а сам начал нервно наматывать вокруг нее круги, пытаясь хоть как-то скинуть напряжение:

      – Дура! Чего тебе дома не сидится? – уже не кричал, но в голос говорил он. – Место выбрала… Тьфу! Нет, чтобы тихо и спокойно вены порезать, в ванне или там, газ пустить пропановый! Мух помучить…

      Женщина не реагировала. Артур начал вдруг замечать, как она хороша собой. Совсем не старая, но словно чем-то придавлена. Будто кто-то сильно огорчил светлого, ранее весьма позитивного человека.

      Он остановился и, согнувшись в поясе, посмотрел ей в глаза:

      – У меня таблетки есть по рецепту, специальные, вот. Штук сорок… Нет, всю пачку могу одолжить, ага! Отдашь как-нибудь… Вот! Тихо, мирно найдут тебя по запаху. Дней через пять-шесть. Хочешь? Твою мать! Ф-фух, слушай, чего с тобой?

      Тут его взгляд упал на ее руку. Кольцо на безымянном пальце и впрямь было похоже на обручальное. Да и возраст подходящий: бабы сейчас с ранних лет замуж выскакивают! Его перенапряженный мозг сделал логичный вывод:

      – О детях тебе надо думать, дура! О малых своих. Кому они нужны кроме тебя?

      Внезапно женщина уронила голову на ладони и заплакала. Сначала тихо, затем плач перешел в рыдание. Плечи бедняжки сотрясала крупная дрожь. Артур осмотрелся и решил, что надо сваливать.

      – Ты это, ладно… Сильно не расстраивайся – получится в другой раз. Уже без меня… Ну, давай, пока…

      – Т-таня! – поток рыданий прервался. – Я – Таня!

      ***

      Вытирая платочком опухшие красные глаза, она рассказала ему, почему вдруг решила навестить городской морг. Сбивчиво и путанно Татьяна говорила про Максима, своего девятилетнего сына. Малой появился на свет с врожденной патологией. Артур понял только, что это было как-то связано с сердцем. До поры до времени, Макс рос вполне обычным жизнерадостным пацаном. Не так давно Сашка – наглый соседский говнюк, как она сказала – подбил его на спор: на одних руках залезть по шестиметровому громоотводу.

      В кафешке, куда Артур привел ревущую Таню, было шумно и ему пришлось изрядно напрягаться, чтобы уловить суть рассказа. Так вот, парень справился! Он залез и коснулся рукой наконечника. Уже слезая, то ли от усталости, то ли еще почему – как ей потом рассказали те же мальчишки – Макс внезапно перестал держаться и рухнул вниз. Высота была уже небольшая, но малец не встал.

      Открыл глаза мальчик только через два дня. Татьяна все это время была рядом с ним. Врач совсем ее не обнадежил, даже наоборот: падение послужило катализатором, пробудившим спавшую