Штурм Бахмута. Позывной «Констебль». Александр «Писатель» Савицкий

зацепился ногой за край нары и упал на спину.

      – Что ты несешь? – заорал я. – Оружие твое где?

      – Не знаю… – промямлил он.

      – Мне «Айболит» только что доложил, что они сблизились с украинцами, и по ним идет плотный огонь, – я поднял его за бронежилет и заорал. – Иди ищи свой пулемет и без него не возвращайся!

      Рядом «Бобо», аккуратно разжимал пальцы на руке «Сверкана», в которой он сжимал гранату без чеки.

      – Тыхо, дарагой. Стой на мэсте.

      Он вытащил гранату и вставил чеку на место.

      – Встать оба!

      Они медленно поднялись.

      – Вы оба трусы! Пошли и нашли свое оружие! Без него лучше сюда не возвращайтесь! – жестко крикнул я.

      Все напряжение, которое скопилось у меня за это время, выплеснулось на них. «Сверкан» покраснел и потянул «Калфа» к выходу. Он служил в 2004-м в Чечне, в ГРУшной бригаде.

      Я был уверен, что он опытный боец, на которого я могу положиться. Но страх победил их в первом же бою.

      – Прости командир, – раздался слабый голос «Цистита». – Я не мог… ранило.

      – Все хорошо. Лежи спокойно.

      Вид «Цистита» погасил часть моего гнева:

      – Сейчас все сделаем и поедешь на эвакуацию.

      Он закрыл глаза. «Бобо» что-то говорил ему на таджикском, и он кивал головой. Я осмотрел окровавленную повязку. Ему не вставили в рану гемостатический бинт, и кровь продолжала течь из раны. Мы разрезали старую повязку и осмотрели ее. Рваные края раны и сочащаяся оттуда кровь не давали разглядеть повреждение. Джура был не сильно большого роста, а сейчас он совсем скукожился и стал похож на подростка. Я напихал в рану как можно больше гемостатического бинта и туго забинтовал ему шею. Пока мы оказывали первую помощь, он бледнел и все меньше реагировал на происходящее. Кровь залила мне все руки, намочила рукава куртки и бронежилет.

      – Джура? Джура!

      Я тряс я его, но он еле слышно стонал и, в итоге, отключился.

      – Тащите его к медикам!

      «Цистит», который был выносливее мула, умирал на моих глазах. И у меня не было возможности спасти его.

      «Зачем я вообще разрешил ему быть пулеметчиком? Такие люди не должны воевать и умирать! – мысли скакали в голове и натыкались на неизбежную правду войны: «Здесь все равны и нет любимчиков. Война – это хаос и никто, ни от чего не застрахован».

      Я сидел на рации и каждые пять минут разговаривал с Женей, координируя их действия.

      – Кофе будешь, «Констебль»? – спросил меня «Абакан».

      Он нашел воду, вскипятил ее в кружке и засыпал туда несколько пачек растворимого кофе. Я пил его и курил сигарету за сигаретой. Мне казалось, что у Жени и его группы ничего не получится. Я слышал по рации очень интенсивный огонь со стороны противника.

      В итоге, он с бойцами откатился назад, перегруппировался, и они разделилась по трое. Первая тройка, пользуясь темнотой, тихо поползла вперед. Две остальные прикрывали их огнем, создавая впечатление позиционного боя. Периодически один из бойцов отрабатывал по украинцам из гранатомета. В ответ ВСУшники стреляли из пулемета.

      – Сдавайтесь,