Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II. Мария Павловна Романова

себя с ней непринужденно. Кстати, рядом с ней всем было легко; она радовалась, если вокруг нее возникала атмосфера непосредственности; такая атмосфера окружала ее, словно богатая соболья мантия. Сама того не сознавая, она тратила много сил на поддержание такой теплой обстановки. В ней она получала так нужное ей поощрение, без которого не могла жить.

      То же самое можно сказать обо всех обладателях большого обаяния; это источник особой жизненной силы, которая должна постоянно изливаться на окружающих, не важно на кого; все же остальные качества, пусть и важные, приглушались.

      Гости рассаживались, где хотели; подали чай. Я очутилась на диване рядом с генералом Гринли, главой британской военной миссии. Мы уже встречались прежде, и генерал по какой-то причине был особенно рад меня видеть.

      – Мадам, очень рад за вас после новостей, полученных сегодня из Лондона; вы, наверное, очень счастливы, – сказал он, как только у него появилась такая возможность.

      – Каких новостей? – спросила я, и сердце мое забилось чаще.

      – Разве вы не знаете? – удивился мой собеседник. – Наверное, я проявил бестактность, но, раз уж начал, можно и продолжить, если вы обещаете не выдавать меня.

      – Так что же? – с замиранием сердца спросила я.

      – В дипломатической миссии получена телеграмма для вас из Министерства иностранных дел. Ваш брат, великий князь Дмитрий, прибыл в Лондон.

      Мне хотелось обнять доброго генерала и расцеловать его; большей радости я не знала много месяцев (и еще много времени после того у нас не было столь радостных известий).

      Когда вечером я вернулась в отель, меня ждала телеграмма, к которой была приложена записка от британского министра. Дмитрий и пригласившие его Марлинги находились в Лондоне. Расстояние, которое так долго нас разделяло, значительно сократилось; можно было уже планировать встречу. Узнав новость, король и королева предложили, чтобы Дмитрий приехал ко мне в Бухарест, и я немедленно написала ему, передав приглашение. Однако ответ меня разочаровал. Покинув в 1917 году Россию, Дмитрий подал прошение о присвоении ему звания почетного офицера британской армии, которое было даровано ему незадолго до перемирия; не имея в данный момент назначения, он обязан был оставаться в Англии, пока не получит какой-нибудь пост или не будет демобилизован. Я сразу же стала придумывать, как нам встретиться.

      После того как королева вернулась к исполнению своих обязанностей, я решила поговорить с ней о моем отце и трех его кузенах – все они находились в одной и той же тюрьме. Поскольку они оставались в Петрограде, возможно, легче было начать с них, чем с тех моих родственников, которых увезли в Сибирь. Кроме того, я, естественно, принимала судьбу отца ближе к сердцу. Тогда я еще не знала, что предпринимать что-либо для тех, кто находился в Сибири, было уже поздно. Разумеется, мой рассказ произвел на королеву Марию сильное впечатление. Она прекрасно понимала, каков может быть исход, и обещала