Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1942–1943. Вера Фролова

он и сам искренне верит, что вот именно так, и только так живут у нас в России все старые люди.

      И Маковский понимает, он широко и радостно улыбается и изъявляет желание поехать после войны с нами в Россию. Только возьмут ли его, примут ли там?.. Миша успокаивает: «Таких, как ты, примут: ты свой, рабочий».

      Маковский с готовностью сжимает большой щербатый кулак: «Рот-Фронт!» Это было нашим девизом.

      Наконец уходит и он. Я написала письмо Зое, заканчиваю запись в дневнике и сейчас еще почитаю Пушкина.

      Итак, здравствуй, Александр Сергеевич! Пусть твои волшебные стихи напомнят мне те недавние и вместе с тем такие далекие, такие счастливые и такие недоступные для меня сейчас дни прежней жизни.

      26 августа

      Среда

      У меня новость – и радостная, и в то же время гнетущая: получила письмо от Маргариты. Недели три спустя после прибытия сюда, в Маргаретенхоф, я послала объявление в русскую эмигрантскую газету «Новое слово», которая издается в Данциге и которая помещает объявления всех разыскивающих кого-либо на четвертой странице под коротким заголовком: «Розыски». Однажды я случайно увидела эту газету в руках у кого-то из наших, русских, взяла адрес и решила, что послать такое объявление можно: вдруг повезет и кто-то откликнется? Я уже и не надеялась получить ответ, уже просто забыла, как вдруг сегодня – пожалуйста! – письмо от Маргариты.

      Значит, несмотря на наглое, бесстыдное вранье, каким сверху донизу напичкана эта, с позволения сказать, «газета» и из-за которого иногда просто противно брать ее в руки, – какая-то небольшая польза с нее есть.

      Письмо Маргариты полно горечи и плохо скрытого отчаяния. Пишет, что живут они скверно, так же каждый день вспоминают прошлую жизнь, свой колхоз «Роте-Фане» и все то светлое и хорошее, что осталось там, в России. С момента приезда все еще живут в переселенческих лагерях. Обстановка очень тяжелая, угнетающая, один из ее родственников – дядя Адольф – сошел с ума, несколько человек уже успели умереть. Наша маленькая Гренка вытянулась и стала озорным голенастым сорванцом.

      Потом Маргарита сообщает, что писала в Красный Крест и получила оттуда ответ, что Кости в числе пленных нет. Я не понимаю, почему об этом она пишет так мрачно? Как раз из всего письма эта фраза обрадовала меня больше всего. Неужели ты, Рита, хочешь, чтобы твой муж, а мой брат, подыхал медленной страшной смертью где-нибудь за колючей проволокой в голодных, вшивых лагерях? Нет, нет, только не это! И потом, ты ведь знаешь его натуру? Я больше чем уверена, что, если бы и пришлось ему когда попасть в плен, эти холодные, кровожадные звери в образе гестаповцев придушили бы его сразу за его строптивый и гордый характер. Так что только не плен… Что же остается? Где же ты, мой далекий, мой пропавший брат? Тогда, еще там, дома, твой друг писал, что ты остался на поле боя недвижимый – то ли убитый, то ли тяжелораненый. Значит, ты или погиб в том бою, или тебя подобрали кто-то свои. Я не хочу, я не могу верить, что ты, мой самый любимый брат, погиб. Милый Костя, я чувствую каким-то особым чутьем,