Ушедший мир. Деннис Лихэйн

порта. Затем поднял телефонную трубку и велел Маргарет поискать такое окно в его расписании на следующей неделе, чтобы он успел съездить в Рейфорд.

      Глава третья

      Отец и сын

      Сын Джо Коглина, Томас, в свои почти десять лет не умел врать. Эту досадную черту характера он унаследовал явно не от отца. Джо родился в семье, где ветви многовекового фамильного древа давно согнулись под тяжестью менестрелей, трактирщиков, писателей, революционеров, магистратов и полицейских – среди которых все сплошь лжецы, – а его сын сейчас поставил их обоих в неловкое положение, когда мисс Нарциса спросила у Томаса, нравится ли ему ее прическа, а он ответил, что она похожа на парик.

      Мисс Нарциса Рузен была экономкой в их доме в Айборе. Она наполняла продуктами холодильник, дважды в неделю отправляла в стирку постельное белье, готовила еду и присматривала за Томасом, когда Джо уезжал по делам, что случалось довольно часто. Ей было лет пятьдесят, и она красила волосы раз в пару месяцев. Это делают многие женщины в ее возрасте, но большинство все же делает на возраст поправку. А мисс Нарциса, которая ходила краситься в салон красоты «Континенталь», каждый раз выбирала цвет мокрого асфальта в безлунную ночь. Отчего меловая белизна ее лица еще сильнее бросалась в глаза.

      – Но похоже ведь на парик, – сказал Томас, когда они ехали в церковь Святого Сердца в центре Тампы на воскресную мессу.

      – Все равно не нужно было ей так говорить.

      – Она сама спросила.

      – Мог бы сказать ей то, что она хотела услышать.

      – Но это ведь ложь.

      – Ну, – протянул Джо, стараясь скрыть досаду в голосе, – это была бы легкая ложь. Большая разница.

      – В чем разница?

      – Легкая ложь маленькая и безобидная. Настоящая ложь большая и причиняет боль.

      Томас смотрел на отца, щуря глаза.

      Джо и сам не понял своего объяснения. Он попытался еще раз.

      – Если ты сделаешь что-нибудь нехорошее и я, или кто-нибудь из монахинь и священников, или мисс Нарциса спросят, кто это сделал, ты должен признаться, потому что иначе ты солжешь, а это плохо.

      – Это грех.

      – Это грех, – согласился Джо, уже чувствуя себя так, словно его девятилетний сын водит его за нос. – Но если ты скажешь женщине, что ей идет платье, даже если на самом деле ты так не думаешь, или скажешь другу… – Джо пощелкал пальцами. – Как зовут твоего приятеля в таких больших очках?

      – Мэтью?

      – Точно, Мэтью Риджер. Так вот, если ты скажешь Мэтью, что он здорово играет бейсбол, ему же будет приятно, правда?

      – Но я такого ему не скажу. Он подавать не умеет. И ловить. Его мячи летят у меня над головой выше футов на шесть.

      – Ну а если он спросит, сможет ли он когда-нибудь научиться?

      – Я отвечу, что сомневаюсь.

      Джо поглядел на сына, изумляясь тому, что у них одна кровь.

      – Ты весь в мать.

      – Ты в последнее время постоянно это повторяешь.

      – Правда?