Соль и шторм. Кендалл Калпер

в магазин. Сразу за ней начиналась лестница, которая вела на второй этаж.

      – Можешь сказать, что мы тут делаем? – спросил Тэйн, поднимаясь следом за мной.

      – Может, и объяснила бы, приди ты чуть раньше, – прошипела я.

      – Ну, я же…

      – Тс-с!

      Мы поднялись на второй этаж, где была только одна дверь, зеленая, с табличкой, на которой красовалась золоченая надпись: «М. Дюбьяр, учитель музыки и словесности».

      В квадрате солнечного света, лившегося через окно, стояло кресло. В нем дремал разомлевший от тепла огромный краснолицый мужчина с поразительно маленькими ногами, а его длинные светлые усы колыхались при каждом вздохе. Я пересекла комнату, подошла к нему и легонько потрепала за руку.

      – Месье? – позвала я. – Месье!

      Он вздрогнул и уставился на нас, удивленно моргая спросонок, пока, наконец, не узнал меня.

      – Excusez-moi! – подскочил он. – Allons, commençons[1].

      Он метнулся к черному роялю в углу комнаты, откинул крышку, но я потянула его за рукав.

      – Нет, нет, монсеньор. Мы с вами договаривались вчера, помните?

      – А! Мадемуазель Роу! Oui, oui. Ah… Avez vous pensé au vin[2]?

      Я оглянулась на Тэйна. Он чуть замешкался, затем, сообразив, снова вытащил из сумки бутылку. Глаза месье Дюбьяра тотчас вожделенно вспыхнули. Он поднялся с банкетки и направился к нам с распростертыми руками.

      – Вы оставляете нам комнату на час, так? – спросила я, и он утвердительно кивнул.

      – Je vous laisse maintenant. Au revoir![3] – Он подхватил бутылку и, махнув нам на прощанье, удалился через боковую дверь.

      – Что это было? – спросил Тэйн, пока я искала место на полу, куда можно было присесть.

      – У нас с ним договоренность. Ты сказал, что нам нужно укромное место. С понедельника по пятницу я беру у месье уроки французского и музыки. Вчера я предложила ему сделку: он оставляет нам комнату на время моего занятия. А мы каждую неделю приносим ему бутылку красного вина.

      – А мать не удивится тому, что твоя игра и твой французский лучше не становятся? – спросил Тэйн, усаживаясь напротив меня.

      – Учитывая, что у нас дома нет пианино и по-французски мать не знает ни слова, уверена, что она ничего не заподозрит. – Я взглянула на ненавистное фортепьяно и улыбнулась. – Вот у моей прабабушки Элмиры был настоящий дар к языкам. Наша кухарка говорила, что та могла прийти к докам и запросто переводить для всех иностранцев-моряков и капитанов.

      – Полагаю, не бесплатно, – Тэйн насмешливо приподнял бровь.

      – Естественно!

      Мы расхохотались, и я поймала себя на мысли, что мне нравится его смех.

      Здесь, в помещении, я могла рассмотреть Тэйна лучше, чем на солнце. Оказалось, глаза его были не темно-карими, почти черными, как мне казалось раньше, а, скорее, медово-янтарными, с синеватыми искорками у зрачка. Теперь и взгляд его казался более вдумчивым и умным.

      Улыбаясь, он снова запустил руку в свою сумку, я с любопытством наклонилась к

1

Извините! Итак, приступим. (фр.). Здесь и далее прим. переводчика.

2

А о вине вы позаботились? (фр.)

3

Я сейчас же ухожу. До свидания! (фр.)