Самый лучший пионер. Павел Смолин

Катя захотела именно их.

      Таня уже ушла, а мама гордо продемонстрировала мне итоги сегодняшнего дня – целых сорок три патча. Чудовищные триста восемьдесят семь рублей! А ведь сырье еще осталось!

      – Я округлю, – поведала мне мама. – Триста нам и восемьдесят семь – Тоне отдам, за обувью как раз сходим. Ну и завтра сколько сделаем еще, – пообещала добавить еще.

      – Это хорошо, – кивнул я.

      – Лишь бы Фил заплатил, как договорились, – вздохнула мама и с улыбкой спросила: – Как погуляли?

      – Весело! – признался я. – Реактор смотрели.

      – Со мной ты тоже его смотрел, – грустно улыбнулась мама.

      – И еще посмотрим – офигенно же, – пообещал я.

      – Катя наряжалась? – любопытно прищурилась родительница.

      – Наряжалась, – подтвердил я.

      – Это хорошо, – довольно кивнула мама.

      – Мне двенадцать лет, мам, – мягко остановил я ее сладкие фантазии, где сыночек женится на дочке директора родной фабрики. – Можно мне про такое пока не думать? Давай вернемся к этому всему, хотя бы когда я буду в старших классах.

      – А чего такого я спросила-то? – засуетилась мама, которой стало неловко. – Голодный небось? Пойдем, сварю тебе пельменей – доедать надо, а то за месяц невкусные станут.

      Глава 7

      Всю первую половину дня дамы перерабатывали сырье в конечный уникальный продукт, и в обед за ним пришел Фил.

      – Красота! – оценил он. – Сколько тут?

      – Шестьдесят две! – похвасталась мама.

      – Извините, теть Наташ, я пересчитаю? – усевшись на стул, фарцовщик начал пересчитывать заплатки.

      – Порядок должен быть! – не расстроилась родительница.

      Сидящая рядом со мной на диване Таня взволнованно поерзала – а ну как обманут?

      – Все правильно! – одобрил фарцовщик и отсчитал маме пятьсот шестьдесят рублей. Приняв от нее два рубля сдачи, вручил покрасневшей от такого поворота Тане пластинку жвачки, меня потрепал по волосам и откланялся, пообещав, если будет потребность, заказать еще, но не факт, что «тема» дотерпит до осени, – народ же не слепой и простоту «патчей» неминуемо разглядит, обрушив рынок к чертовой бабушке.

      – У тебя мама дома сейчас? – спросила мама у Тани.

      – Дома! – кивнула та.

      Суббота же.

      – Позвони ей, пусть одевается и идет к нам – пойдем наши получки тратить! – подмигнула ей мама и выдала девочке сто шестьдесят рублей – доокруглила, так сказать.

      – Я же меньше сделала! – пискнула честная Таня.

      – Это премия тебе, за старания! – поведала мама, и соседка побежала звонить из коридора.

      – Не хотелось бы такую монополию терять, – вздохнула родительница и улыбнулась мне: – Но ничего, всех денег все равно не заработаешь, верно?

      – Верно! – согласился я и, сложив ладони рупором, громко прошептал: – Джинсовая юбка!

      – Джинсовая… – мама подвисла, блеснула глазками. – Ну, Сережка! – с улыбкой погрозила мне пальцем.

      – А кооперативная