Пан Володыёвский. Огнем и мечом. Книга 3. Генрик Сенкевич

садитесь, места хватит, а нет – одна поеду!

      С этими словами она взяла в руки вожжи, а мужчины, видя, что спорить с ней – даром терять время, оставили ее в покое.

      Тем временем подбежал с кнутом челядинец, а пани Маковецкая успела вынести Басе шубку и шапочку – день был морозный. Поехали. Бася оставалась на козлах, пан Заглоба тщетно упрашивал ее пересесть на переднее сиденье, но она и этого не пожелала, быть может боясь, как бы он не отругал ее, поэтому ему приходилось кричать во весь голос, а она отвечала, не поворачивая головы.

      – Откуда ты про эту парочку знаешь?

      – Я все знаю!

      – Кшися, что ли, сказала?

      – Кшися молчит как рыба.

      – Так, может, сам шотландец?

      – Нет, но только он из-за нее в Англию собрался. Всех вокруг пальца обвел, кроме меня.

      – Чудно! – сказал Заглоба.

      А Бася в ответ:

      – Это ваша, сударь, работа; вы их свели.

      – Сиди тихо, не суй нос не в свое дело! – отвечал Заглоба, больше всего задетый тем, что слова ее слышит латычёвский стольник.

      Помолчав немного, он добавил:

      – Я их сводил? Я советовал? Это мне нравится!

      – А то нет, скажете? – отвечала девушка.

      Дальше ехали в полном молчании. Пан Заглоба, однако, не мог избавиться от мысли, что Бася права и что без него здесь не обошлось. Мысль эта грызла его всю дорогу, а при этом коляска тряслась как проклятая, и старого шляхтича понемногу стали одолевать укоры совести, он готов был винить во всем одного себя. «Володыёвский и Кетлинг имели бы резон, коли б, сговорившись, отрезали мне уши. Женить кого-то против воли все равно что задом наперед на кобылу сажать. Тыщу раз права эта козявка. Если случится поединок, кровь Кетлинга будет мне вечным укором. И что это мне на старости лет неймется? Не иначе нечистый попутал. Мало того, напоследок чуть было в дураках не оставили, еле догадался, с чего вдруг Кетлинг собрался за море ехать, а эта галка в монастырь, но гайдучок-то все уловил с ходу». Тут задумался пан Заглоба, а через минуту сказал:

      – Огонь, не девка! Видно, глаза у Михала, как у рака, не в том месте, где надобно, коли он ею ради той куклы пренебрег.

      Наконец добрались до города. Тут-то и началась неразбериха. Никто толком не знал, где теперь обитает Кетлинг, где остановился Володыёвский, а найти их было не легче, чем иголку в стогу сена.

      Заглоба повел всех ко двору великого гетмана, там им сказали, что как раз нынче утром Кетлинг должен отплыть за море. Сказывали, Володыёвский здесь тоже успел побывать, всех про Кетлинга спрашивал, но где он теперь, не ведал никто. Быть может, примкнул к хоругви, что раскинула шатры в поле. Пан Заглоба велел ехать к лагерю, но и там не удалось напасть на след. Объехали все постоялые дворы на улице Длугой, побывали на Праге, все без толку.

      Тем временем наступила ночь, о гостинице и думать было нечего, на ночевку решили ехать домой.

      Все приуныли. Бася даже всплакнула украдкой, набожный стольник твердил молитвы, и Заглоба был