Три глотка одиночества. Наталья Юрьевна Царёва

Но что же тогда произойдет?

      Быть может, я умру?

      В очередной раз? Это так нелепо, так скучно, в самом-то деле…

      ***

      Та улыбчивая тетенька за темно-деревянным столом конторки предложила мне нечто весьма опасное и заманчивое, уж больно ласково горели у нее глаза. Холодной струей пробежало по позвоночнику настороженное сомнение, но терять мне тогда было нечего. Мне было совершенно нечего терять, мир отказался от меня, а я к нему привязанности не испытывала. К тому же я давно уже стояла на учете в психдиспансере, и тамошние методы лечения наводили на меня только тоскующий ужас: я не хотела исчезнуть, растворившись в мутном потоке лекарств. Имея некоторый медицинский опыт, я примерно представляла себе, что они делают с людьми, и мне очень не хотелось, чтобы это произошло со мной. Я так хотела пожить, еще немного, еще хотя бы год или два…

      ***

      Итак, мне сделали предложение – заманчивое и опасное. Они были готовы сдувать с меня пылинки, выполнять все мои прихоти, им очень нужен был человек с той стадией шизофрении, которая была у меня. Почти незаметной, лишь немного искажающей реальность. Стадией, позволяющей постоянно находиться на грани нормы и абсолютного безумия, не колебаясь, не склоняясь в ту или иную сторону. Они говорили, что я уникум, чудо природы, одна на целый миллион совершенно нормальных, скучных обывателей с относительно здоровой психикой и стандартными неврозами. Мне было плевать, благодаря своей уникальности я потеряла семью, память и единственного друга, так что теперь уже и неважно все это было… Но я не хотела в больницу, вернее, я не хотела в ту самую больницу, куда меня вполне могли поместить, и поэтому я была готова на все, что мне только предложат.

      Они предложили мне бессмертие. Мне было, в общем-то, все равно, и я не стала отказываться.

      ***

      Они хотели научить мой мозг забывать. Забывать про смерть, работать даже тогда, когда прекращался приток кислорода в легкие, когда останавливалось сердце, и кровь уже не бежала весело по жилам, бесполезной жидкостью застывая в сосудах… Они хотели научить мой мозг все свои силы (те самые, нереализованные в будничной жизни 90%…) сосредотачивать на регенерации погибших тканей, умирающих клеток, на постоянном и бессознательном контроле за всеми органами моего тела… На том самом, что и так происходит в любом человеческом организме, но только в пять, в десять раз сильнее и тверже!.. Все это было замешано на анатомии и моей шизофрении, уникальной и омерзительной. К этому моменту я ненавидела весь мир, и вряд ли бы смогла ненавидеть его больше.

      ***

      Итак, я согласилась. Белые простыни палаты и внимательные глаза врачей запомнились плохо, как-то урывочно, впрочем, мне было так страшно, что я старалась не обращать внимания на окружающую меня обстановку. Я была только подопытным кроликом-добровольцем, случайно оказавшимся в клинике-клетке, я это понимала даже тогда, но старалась думать об этом поменьше. Начиная думать, я в моей жизни всегда приходила к таким выводам, которые приводили меня в ужас, а состояние ужаса я не любила.

      Так