Смотритель. Олег Северюхин

пошли в мой естественный шалаш, где я проспал всю рыбалку. Вечером еще предстояла рыбалка, поэтому и обеденная уха нами потреблялась как рыбный суп.

      В чем отличие ухи от рыбного супа? Очень просто. Если перед потреблением рыбного супа выпить рюмку водки, то получается уха. Если рюмки не будет, то в любых условиях и с любой рыбой это будет рыбный суп.

      После еды мы прилегли на лежанки из сена и закурили. Вот что значит эйфория, когда плотно кушаешь на свежем воздухе и вытянешься на пахучем сене в непосредственной близости от реки.

      – Василь Василич. – спросил я, – а вы когда-нибудь любили? Чтобы вот так, по-простецки, грабить так банк, а спать так с королевой?

      Молчание моего спутника было длительным. Мне даже показалось, что он вообще не будет отвечать на мой вопрос, а возможно, попросту уснул, разморенный едой. Все-таки немолодой человек. Устал. А тут такая расслабляющая обстановка.

      – Любил, – вдруг сказал Василь Василич. – но это было так давно и кажется, что этого вообще никогда не было. С другой стороны, за это нужно сказать спасибо революции. Если бы ее не было, то и у меня не было бы никаких воспоминаний, которые можно писать на розовой бумаге.

      – А революция здесь при чем? – спросил я. – В революцию вам было лет намного меньше, чем мне сейчас.

      – Это вы сейчас равноправие воспринимаете как нечто собой разумеющееся. – сказал мой собеседник. – хотя и сейчас сословные различия есть и никуда не делись, но это все завуалировано, а раньше это было ярко выражено. Мои предки из крестьян. После отмены крепостного права перебрались в город и устроились работать на мануфактуру. Я был уже вторым городским поколением, но только после революции мы перебрались из тесных общаг, потеснив буржуев в многокомнатных квартирах.

      Я хмыкнул, представляя, как это все происходило, основываясь на описаниях этого процесса оставшимися в живых писателями и теми, кто сгинул в лагерях, но написанное ими так и не смогло быть уничтоженным, несмотря на все усилия ВЧК. Как живой стоит перед глазами профессор Преображенский и домком товарищ Швондер с группой товарищей.

      – Я знаю, почему ты хмыкнул, – сказал Василь Василич. – Всякое бывало. Только квартиры к моей истории отношения не имеют. Мы, дети рабочих и крестьян, получили такие же гражданские права, как и все. Но для этого многие люди должны были поступиться своими исключительными правами, дававшимися им по праву рождения или, были заслужены предками. Я тоже слышал красивые сказки про декабристов, которые боролись за то, чтобы всех людей сделать богатыми или чтобы все люди были дворянами. Но такого не бывает и быть не может даже в сказках. А ты знаешь, что когда проводилось следствие по восстанию на Сенатской площади, то начальник Охранного отделения генерал-адъютант Бенкендорф Александр Христофорович сказал руководителям восстания:

      – Господа, вы заявляете, что боролись за свободу крепостных крестьян. Поднимите руку, кто из вас освободил своих крестьян. И в отношении него сразу будет прекращено дело.

      Ни один не поднял руку.