Смотритель. Олег Северюхин

учебный центр находился в местечке с названием Стоунхэндж, и мы тренировались в перемещениях в разные районы, не особо секретясь от аборигенов, уровень развития которых был очень невысок для того, чтобы что-то понять. Они так же, как и мы входили в пустые кольцевые сооружения, вздевали руки вверх и пытались воспроизвести все то, что говорили мы, но, как вы сами понимаете, ничего у них не получалось и не получается до сих пор.

      Я снял свою одежду и отдал ее служителю. Вместо белого мундира я надел мешковатую одежду из тканой шерсти темно-серого цвета. Она представляла собой большой мешок, который мог подпоясываться веревкой и перехватывался шарфом-капюшоном. Одежду можно было связать крючком или на спицах, но люди того времени до этого еще не дошли, а Председатель строго-настрого запретил помогать в чем-то людям на Земле. Один наш сотрудник раскрыл им тайну огня, и он сразу был осужден на пожизненное заключение, а его печень по кусочкам отрезалась и шла на выращивание тканей для создания новых существ. Все это знали, и никто не собирался повторять его судьбы. Председатель наш крут нравом.

      – Да здравствует Председатель, – крикнул я, – Земля, Палестина, семнадцатый век, – и все закружилось в вихре времени.

      Через какое-то время я открыл глаза и увидел, что стою в таком сооружении, как и Стоунхэндж, только изготовленном из деревянных бревен. Это даже не бревна в истинном понимании этого названия, а толстые и кривые палки какого-то дерева. Похоже, что это был временный приемо-передатчик, который без труда собирался и также без особого труда раскладывался, не оставляя следов нашего присутствия на Земле.

      Около приемника меня поджидали два человека в темных плащах. Я пошел к ним с приветственным жестом поднятой вверх правой руки, но был остановлен коротким как выстрел словом:

      – Пароль!

      – Какой пароль? – засмеялся я. – Я посланец Председателя и вы должны подчиняться мне.

      – Пароль, – снова требовательно сказал один из незнакомцев, а второй навел на меня палку, на конце которой сверкнуло что-то стеклянное.

      – Легкомыслие может дорого стоить, – подумал я, – хотя пароль мне сообщали, но я совершенно выпустил его из вида и забыл о нем. Причем, мне сообщили три пароля, по времени и месту моего следующего прибытия. Что делать, что делать? Скажи я не тот пароль, у этого в черной хламиде рука не дрогнет Ему один хрен, что абориген, что посланник Председателя. Не возвращаться же мне назад, чтобы уточнить пароль. И на бумаге ничего не напишешь, потому что бумагу еще не изобрели, а клочок бумаги может навести на изобретение ее раньше времени. Вы даже представить себе не можете, во что может вылиться преждевременное изобретение бумаги. Политики начнут читать речи по бумажке, писатели появятся, начнут записывать все, что происходит и уже не будет возможности наврать соплеменникам с три короба, чтобы тебя избрали новым вождем. Но ведь можно и на бумаге наврать с три короба и тогда, сколько ни говори правды, никто не поверит, ни единому слову и не изберут тебя