Исаев-Штирлиц. Книга 2. Пароль не нужен. Юлиан Семенов

с заштопанной вуалеткой:

      – За чем стоим?

      – Скоро будут выдавать благотворительные американские посылки.

      Ни милиционеры, ни Лысов Постышева не видели, а если б и увидели, так не сразу признали бы: фуражка надвинута низко на глаза, воротник приподнят, только торчит у комиссара Восточного фронта нос и топорщатся коротко подстриженные рыжие усы.

      – Вы слыхали, – говорят в очереди, – оказывается, из чикагского яичного порошка можно прекраснейшим образом делать кексы.

      – Что вы говорите?! Их яичный порошок сделан из нефти, от него химией воняет за версту.

      – Нефтью стали рак лечить.

      – В России теперь у каждого рак души, а тут нефть бессильна.

      – Что же вы предлагаете?

      – Нагайку. Прекрасное лекарство.

      – Я б яичным порошком большевиков кормил, от него брюхо пучит и газоном-с отходит.

      – Сударь, здесь дамы.

      – Какие это дамы? Проститутки.

      – Они же старухи!

      – А вы старых проституток не видели? Особый смак! А вон в вуальке – спекулянтка. Э, милиционер, махорки нет?

      Милиционер обернулся, чтобы ответить, и заметил серые спокойные глаза Постышева. Минуту он вспоминал, где видел эти глаза, а вспомнив, легонько толкнул локтем товарища.

      – Влипли, – прошептал он, – комиссар тут.

      – Можно вас в сторонку? – сказал Постышев милиционеру.

      Не дожидаясь ответа, комиссар перешел улицу и вышагивал до тех пор, пока очередь не исчезла, растворившись в тумане. Он остановился возле тумбы, на которой были расклеены афиши. Сразу же полез за папиросами, закурил, зло отшвырнул спичку, нахмурился и, не оборачиваясь, тихо спросил:

      – Ну?

      Трое – за его спиной – молчали.

      Постышев резко, корпусом развернулся.

      – Нищенствуем? – гневно спросил он. – Подачку клянчим?

      Милиционер – тот, что постарше – поднял голову, и Постышев увидел, как тряслось его одутловатое, с желтизной лицо.

      – Я в семье сам – шестой, товарищ комиссар. Четверо мальцов у меня. Младшенькому – год. У него живот вздутый и ноготки не растут…

      – У меня трое, – сказал второй милиционер.

      – Жена в чахотке, – пояснил Лысов. – Кровохарканье третий месяц. И дочка при смерти. Я им бекон на сальце топлю…

      Тихо в городе. Спит еще Хабаровск.

      – Я понимаю, – враз сникнув, сказал Постышев, – я понимаю… Что же делать-то, а?

      – Так вам видней, товарищ Постышев, – жестко ответил Лысов. – На то вы и комиссар…

      – Детишек очень болезненно хоронить, – сказал милиционер, – они в гробу махонькие и до того тихие, что глохнешь…

      – Зайдите ко мне в штаб завтра утром, – сказал Постышев.

      Ушел он быстро, еще больше ссутулившись, вышагивая длинными тонкими ногами с выпирающими коленями – широко и торопливо.

      Газета «Вперед»

      Заместитель редактора Григорий Иванович Отрепьев – поэт. Ночами не спит, учится технике стихосложения, даже пожелтел весь, насквозь светится. Оттого