Добрыня Никитич и Змей Горыныч. История Елисея. Елена Усачева

на вышке. Поначалу, конечно, глазам не поверил. Один? Уверенно скачет? А потом пригляделся и понял, что этот воин может и вступить в бой один. Спустился дозорный с вышки и побежал в шатёр хана. Бекет сидел на высоких подушках, на пушистых коврах, пил чай с приближёнными, смеялся.

      – Беда, солнцеликий хан! – Дозорный упал на колени.

      – Что случилось? – недовольно проворчал Бекет – его оторвали от интересного разговора.

      – Русские за данью едут! – испуганно выкрикнул дозорный и показал дрожащей рукой в ту сторону, откуда приближался всадник.

      – Это плохо, – лениво протянул хан, отставляя пиалу с чаем. – Будем к осаде готовиться. Сколько их? – спросил он равнодушно.

      Бекет-то был уверен, что никто его не одолеет, что его воины справятся с любой армией.

      – Один… – робко ответил дозорный.

      – Один?! – в ужасе повторит хан.

      Бекет выбежал на улицу и сам увидел приближающегося богатыря. Огляделся. По двору носились перепуганные ратники.

      – Добрыня, – прошептал Бекет и в тоске опустился на землю. Знал он этого богатыря. Встречались, и не раз.

      Ханские воины стали строить баррикады, закладывать ворота брёвнами, катить бочки.

      – Эй, дозорные, позасыпали, что ли? – крикнул Добрыня из-за ворот.

      Ответом ему была тишина.

      – Открывайте!

      Все притаились – ни движения.

      – Никогда не открывают, – посетовал Добрыня и три раза постучал своим могучим копьём в ворота. Ворота развалились. И сразу же из-за частокола полетели тучи стрел. Добрыня укрылся от них щитом. Басурмане придвинулись, выставив мечи и кинжалы.

      – Ладно, коли по-хорошему не желают, – произнёс Добрыня, сбросил стрелы со щита, выставил копьё и послал коня вперёд. Когда богатырь уже был около разбитых ворот, он уперся копьём о землю, выскочил из седла, перепрыгнул первые ряды противников и оказался в самой гуще врагов.

      Что здесь началось! Я хоть сидел в шатре, всё видел в щёлочку. Удары сыпались направо и налево, ломались копья, хрустели вражеские продавленные доспехи. Одни напирали, другие наскакивали, третьи напрыгивали. Но Добрыня побеждал всех. Десять, двадцать, тридцать – на одного. Собрал он тогда их в кучу и забросил далеко-далеко. Отряхнул руки и к Бекету пошёл. У хана от удивления открылся рот. Как так? Опять один богатырь всех его бойцов раскидал.

      – Здравствуй, Добрыня Никитич! – залебезил хан. – А мне говорят, стучит кто-то! Тук-тук! А это ты…

      А это он, мой учитель и большой друг! Добрыня Никитич! Ох, и хорош он был в лучах солнца и славы! Ему только не хватало слов богатырских. Типа моих. Но и без них он был что надо!

      Воины хана быстренько собрали дань и погрузили на телегу – золото, парча, меха, ковры, кувшины изящной чеканки. Богато.

      – Ты не серчай, Добрыня Никитич, – суетился вокруг богатыря Бекет. Рядом с Добрыней он казался совсем маленьким: тонкие усики и бородка, шапка на лысом затылке, халат, туфли с загнутыми носками. – Ну сам посуди: видано ли дело, чтобы ханы дань князьям русским платили? Надо мною уже все соседи смеются.

      Добрыня