Добрыня Никитич и Змей Горыныч. История Елисея. Елена Усачева

гонец, – нахмурился он.

      Ну и голос у него в этот момент был! Суровый. Вот что значит богатырь! Неужели и я таким стану? Конечно стану. Потренируюсь только.

      – Елисей, – осторожно напомнил я.

      – Да без разницы, – отмахнулся богатырь. – Значит, так. – Он тронул коня. Я старался не отставать. – Раз уж навязали тебя на мою голову, запомни пару правил. Делать то, что я велю, – раз и молчать при этом – два. Я понятно объясняю? – И посмотрел сурово.

      Я немного загрустил. Как это молчать? Но спорить не стал.

      – Понятно, – пробормотал. – Только, знаешь, Добрыня, мне бы это… Ну, в общем, одна девица считает, что я не смогу стать героем.

      – А ты, значит, сможешь? – усмехнулся богатырь, строгость с него как рукой сняло.

      Я расхрабрился, говорю:

      – Ну, да. Ты покажешь мне пару ваших богатырских приёмов, а слова героические я уже знаю. Вот смотри. – У меня как раз была подготовлена речь. Я достал из-за пазухи бумагу и стал читать: – «Не бывать тебе, враг, на Руси-матушке! Не жечь, не палить городов русских!»

      Добрыня молчал, видать, нравился ему мой текст.

      – Или вот ещё, – заторопился я, – «Не хвались, супостат, своей силой тёмною, а не то…»

      Тут конь мой споткнулся, и я чуть не упал.

      – Ты что, больной? – неожиданно спросил Добрыня.

      – Почему? – растерянно отозвался я, садясь ровнее в седле. – Я и имя себе богатырское придумал – Елисей Силович.

      Добрыня снова остановился.

      – В общем так. – Он вновь стал строгим. – Я кого попало в ученики не беру!

      О! Так, значит, есть ученики! Стану учеником, потом героем, а потом Забава со мной убежит!

      – Ага! – обрадовался я. – А если я буду не «кого попало»?

      – Куда попало? – не понял Добрыня.

      – Ну, ты говоришь – «кого попало», – торопился объяснить я.

      – Так, гонец! – повернулся ко мне Добрыня. – Меньше говори, больше слушай! Глядишь, и научишься чему.

      Да я бы с удовольствием учился. Вот прямо сразу и начал бы. Но как только мы приехали на место, развели костёр, поужинали, Добрыня спать лёг и захрапел. И никаких разговоров. Я сидел, сидел, глядя в огонь, а потом понял, что подвиги меня ждать не будут. Если я их сейчас не совершу, то их кто-нибудь другой совершит и Забава тогда точно во мне разочаруется. А Добрыня – что? Он до утра не проснётся. Знаю я его. На него хоть колокол церковный урони, с боку на бок перевернётся и дальше храпеть будет.

      Я встал, отвязал коня и поехал в степь. Решил для начала речь свою отрепетировать. Чтобы при встрече с врагом всё выглядело по-настоящему, без запинок. Вынул стрелу из колчана на спине, натянул лук, прицелился в воображаемого недруга и с выражением начал:

      – Не жечь, не палить городов русских! Не хвались, супостат, своей силой тёмною! А то…

      Вдруг передо мной возникли два воина в островерхих шапках, с кривыми ножами. Да это же ханские слуги! Во попал! Я спрыгнул с коня и попытался сбежать, но они подло поставили мне подножку и ударили по голове. Дальше я ничего не помню.

      Глава 4

      А тем временем