Полковник милиции Владислав Костенко. Книга 5. Тайна Кутузовского проспекта. Юлиан Семенов

Бакаренко вдруг рассмеялся мелким, трясущимся смехом.

      В это время дверь отворил Николаша Ступаков и, не глядя на Костенко, сказал:

      – Сейчас получим постановление на обыск у вас дома, Бакаренко… По поводу самогонного аппарата. Пошли, будем изымать, телевидение я уже пригласил, «Добрый вечер, Москва!» приедет… Лицо твое покажут москвичам, жди звонков и встреч в подъезде с теми, кто тебя опознает.

      И тут Бакаренко рухнул:

      – Ладно, ставьте вопросы.

      …Вопросы ставить не пришлось. Костенко позвонил Глинскому, и тот сказал, что слесарь Окунев, владелец саблаговской отвертки из кооперативного гаража, утонул во время рыбалки: лодка перевернулась. Последний свидетель мертв…

      3

      Дмитрия Степанова удалось найти не сразу. Раньше, до того как он занимался главным своим делом – литературой и журналистикой, Костенко знал, где его отловить, а теперь, когда прочитал интервью про то, что тот начал выпускать газету, вытаптывал его два дня, пока наконец Бэмби, старшая дочь Митяя, не продиктовала ему тайный телефон отцовского офиса.

      Звонил часа три – без перерыва. Все время занято. Решил было, что Бэмби перепутала номер; та рассмеялась: «Дядя Слава (а самой-то уж тридцать! вот время-то бежит, а?! Жизнь прошла – и не заметил!), у них всего две комнаты, один аппарат на десять человек, там ад, но совершенно особенный – ощущение шального, кратко-данного, неведомого всем нам ранее счастья». – «И такой появился?» – «Появился; зайдите к отцу, убедитесь сами…»

      …Секретарь звенящим голосом задала ужасающий вопрос.

      – А вы по какому вопросу?

      Костенко хотел было повесить трубку, но удержал себя: все секретари в нашей стране одинаковы, в чем-то подобны сыщикам, только в нас, сыщиках, заложен инстинкт гончей – догнать и схватить, а в них – гены немецкой овчарки, охранить и не дать.

      – Скажите вашему шефу, что это Костенко… Он у меня стажировался на Петровке, в шестьдесят втором…

      (Господи, двадцать семь прошло! Старики надменно и самоуверенно не ощущают собственной слабости… Делом Федоровой надо б какому двадцатисемилетнему заниматься, а не мне!)

      – Не сердитесь, – ответила секретарь подобревшим голосом, – его рвут на куски, поэтому я получила указание от коллектива стать цербером.

      – Перечитайте Булгакова, – посоветовал Костенко. – Там про это уже было.

      Сняв трубку, Степанов усмехнулся:

      – Не ярись, Славик… Зоя у нас каторжанка, дисциплине не на курсах училась, в концлагере, школа что надо…

      Встретились в кооперативном ресторане «Кропоткинская, 36» около десяти, за час перед закрытием.

      – Что грустный? – спросил Степанов, обсмотрев осунувшееся лицо друга.

      – Думаешь, ты – веселей?

      – Я – в драке, сие понятно, а ты у нас теперь созерцатель…

      – Нам, созерцателям, труднее, Митяй… Со стороны все много страшнее видится, потому что есть время на обдумывание следующего хода… А ведь ходят не одни только черные, белые тоже обдумывают каждый ход.

      – Раньше ты говорил без намеков.

      – За то и погнали… – он вдруг зло рассмеялся. –