Чебурашка. Дмитрий Ромов

чё, Костёр, тупой? – лыбится он. – Это же я тебя угощаю.

      – Нет-нет, ты сам знаешь, угощение за мой счёт. Но для такого приятного человека, как ты, ничего не жалко.

      Пацаны хлопают глазами, не понимая, что происходит. Алик Цепень тоже немного теряется, потому что всё идёт не по его сценарию. Поэтому он немного нервничает и начинает тыкать коробкой мне в грудь.

      – Да бери, ты! Чё ты, как девка ломаешься? Бери, я же по-хорошему предлагаю.

      – А что, – пренебрежительно усмехаюсь я, – угощать можно и по-плохому что ли?

      Можно, да, в жизни вообще всё можно.

      – Угощайся, я сказал, – подпускает он в голос металла.

      – Да не ем я сладкое, – отодвигаю я от себя коробку.

      – Чё ты несёшь! Ты припух, в натуре?! Это неуважение, ты понял?

      Я расплываюсь в улыбке. Дошло, наконец, до жирафа. Неуважение, да. Моё поведение его бесит, и он с силой пихает мне коробку в стиле «угощайся или убью!»

      – Отвали, – тихонько говорю я и замечаю огоньки бешенства, вспыхивающие в его глазах.

      Из расслабленного и напоказ дружелюбного, Цеп становится злым и собранным, словно готовится нанести удар.

      – Бери конфеты, я тебе сказал, – хрипит он и снова суёт мне мою же коробку.

      Из глубин моей души пытается вырваться злой и склочный доктор, всю жизнь занимавшейся какой-то хренью, отчего огрубел и научился быть отчаянным, не ставя жизнь ни в грош.

      Мне этот доктор-фаталист не нравится и никогда не нравился, хоть он и владел моим телом и разумом последние лет… тридцать. Не нравится, и я пытаюсь загнать его обратно в нору. Я ведь сейчас совсем не такой, я юный и даже в чём-то наивный. Это, как выясняется, я про девушек. Но, с другой стороны… Ладно, док, выгляни, но только ненадолго.

      – Да пошёл ты на хер, – спокойно говорю я, пожимая плечами. – Вместе со своими конфетами сраными.

      Достал уже! Я тебе пацан что ли терпеть вот эту хрень? Иди перед малолетками самоутверждайся, поц недоразвитый.

      В подтверждение своих намерений я хлопаю по дну коробки снизу. Она вылетает из руки обалдевшего от такой наглости Цепа и летит, откидывая верхнюю крышку и рассыпая содержимое. Ну, что, доволен, козёл?

      В глазах его вспыхивает яростный гнев, моментально подавляющий голос разума. А я… А я улыбаюсь. Нет, сейчас я не восхищённый новой юностью подросток. Я старый отчаянный хрен, не раз огребавший по пьяни за злой язык. Отчаянный и не умеющий ценить прелести жизни. Правда, для этого мне нужно бывало перейти в «коньячное состояние». Это моя тёмная сторона.

      Он подступает ко мне, мышцы его напрягаются, челюсти сжимаются, плечи разворачиваются и… Старому циничному доку похер. Он такое много раз проходил в дешманских кабаках и в других местах…

      Я тоже расправляю плечи и развожу в стороны руки, превращаясь в идеальную цель. Губы мои искривляет пренебрежительная усмешка.

      – Пошёл вон отсюда! – бросаю я, вспоминая недавний опыт с Арканом, отступившим, не выдержав силы моего слова.

      Возможно, он отступил по другой причине, но у меня сложилось впечатление, что он просто выполнил мой словесный приказ.