Трасса «Юг». Парни из 90-х. Александр Егоров

специально для нас. Макс остановил автобус на широченной поляне посреди деревни. Он выключил мотор, магнитола смолкла, и нас охватила мертвая тишина. Даже кузнечики почему-то не стрекотали.

      – «Вот моя деревня, – процитировал Макс. – Вот мой дом родной».

      – Не хотел бы я тут родиться, – ответил на это Костик. – Жуть берет.

      Мы вышли из машины. Дверь хлопнула, и тут же какая-то тварь мелькнула в траве и исчезла в ближайших кустах.

      – Крыса, – всполошился Костик. – Дикая. Дрянь какая!

      – Дурак ты – крыса, – сказал Шериф. – Это жаба серая, травяная. В конопле отъелась.

      – А ты где крыс домашних видел? – спросил я.

      – Дома, – сказал Костик.

      Мы прохаживались по заброшенной деревне, заглядывая во дворы. Вокруг не было ни души. Ни собак, ни кошек, ни ворон. Какие-то птицы всё же обитали в высоких кустах, но петь, видимо, боялись.

      В полузаросшем пруду за домами лежала сгоревшая машина, похоже, жигули-копейка. Над стоячей водой виднелась лишь крыша и верх дверей с выбитыми стеклами. Подобравшись поближе, мы с удивлением заметили, что машину как будто вспучило изнутри – крыша была погнута и усеяна дырками с рваными краями, как от осколков.

      – Ничего себе грохнуло, – произнес Макс.

      – Не бак. Внутри, – уточнил Шериф, приглядевшись. – Если кто в ней и был, капец всем.

      Проверять это нам не хотелось.

      – А почему посередине пруда? – поинтересовался Костик. – Тушили?

      – Да нет. Может, с зимы, – сказал Макс. – На лед заехали, и…

      Я сказал мрачно:

      – Самое место выбрали покататься.

      – Экстремалы, – откликнулся Макс.

      – Раз взорвалось, значит, была и взрывчатка, – сказал я Шерифу. Его брат успел отслужить в армии и кое-что об этом рассказывал. Кое-что неприятное.

      – Точно. Похоже на мину противопехотную.

      – Странно это все, – заключил Костик.

      Мы убрались подальше от пруда. Пробравшись сквозь высокий бурьян, подошли к первой заколоченной избе. Макс нес с собой монтировку, и они с Шерифом в два счета отломали трухлявые доски и отворили дверь. Мы заглянули внутрь. Там было темно и пусто – ни стола, ни табуретки, только громадная печь с отломанными дверцами.

      Стены затянуло паутиной. Кое-где на них сохранились обрывки обоев (светленьких, в полоску).

      Макс достал из кармана фонарик.

      Мы прошли во вторую половину дома и остановились перед лестницей на чердак.

      – Слазим? – предложил я.

      – Чего туда лезть, видно же – все растащено давно, – сказал Макс. – Только шею сломаешь.

      – Вот и все так думают. А там иногда всякие старинные штуки бывают, – не согласился Костик. – Иконы, книги…

      – И скелет партизана, – проговорил Шериф и ступил на лестницу. Она заскрипела, но выдержала. – А тут ничего, нормально, залазьте, – донеслось сверху через некоторое время.

      Мы по очереди поднялись на чердак. Дощатый пол был довольно чистым, через