Люська-Барселона и другие моменты прекрасной жизни. Илья Авраменко

холодный блеск реки.

      И в последний в этой жизни вечер

      Жест благословляющей руки.

Осень 2004

      НА ДАЧЕ

      Осенний день не помнит ничего.

      Он пахнет яблоком, упавшим в георгины,

      он шафером на свадьбе комариной

      сжигает жизнь. А в сумерки его

      не станет. На закрытых ставнях

      холодный вечер нарисует пальцем

      и по пустой веранде в длинном танце

      пройдутся тени. И в замерзших плавнях

      луна найдет потерянное счастье,

      собрав все отраженья воедино…

      И только звук далекий окарины

      как бы из счастья выпавшая часть.

      НОЧЬ

      Далекий звук ушедшего дождя.

      Осенней ночью трудно ждать рассвета.

      Мне холодно. Мне кажется, что где-то

      Ко мне плывут еще мои друзья

      По черной зыби над пучиной сна,

      И утлая бумажная ладейка

      Не доплывет, и текст ее письма

      Размоют волны цвета фиолета,

      И я не вспомню, как меня зовут,

      Что ждут меня и любят.

      Сильно. Где- то.

      ПОЭТ

      Дяде

      В холодном московском небе

      Висел молодой поэт.

      И больше нигде он не был

      За целую тыщу лет.

      Его навещали музы,

      Подобные облакам.

      А он все считал – он лузер,

      Вот и висит пока.

      А кто его там подвесил

      на радость семи ветрам…

      Висел он, как юный месяц,

      Чуть видный по вечерам,

      Висел он как горсть печали,

      Как гордость ушедших лет.

      А то, что его не знали —

      На то он и был поэт.

      СОН

      (ВРЕМЯ-ЧЕСНОК)

      Мне снилось время в виде чеснока

      И я ломал хрустящие головки.

      К одной из них, как божия коровка,

      Цеплялась грусть, до той поры пока

      Не выпал снег. И грусть тогда пропала.

      Я вышел в небо, полное тобой.

      А там, как сумасшедшая, летала

      Звезда одна, забыв про голубой

      Мерцающий порядок мирозданья.

      На коммунальной кухне был уют.

      Соседи спали. И слепая тайна

      Вела куда-то скорбно жизнь мою.

      СТАРИКУ МАРТЫНОВУ ПОСМЕРТНО

      Для поэта не бывает судьбы.

      Для поэта только строчка в стихах.

      Будто звук далекой медной трубы

      Или ветра легкий шелест в полях.

      А еще поэт не знает как жить.

      Где и как ему умирать.

      Даже смерти он не знает, кажись.

      Просто кончится земная тетрадь.

      И пойдёт он к небесам босиком

      По стихам, как по весенней траве,

      Трепеща и сочиняя тайком

      Свой привет небесной той синеве.

      Ну а мы с тобой останемся здесь

      До поры. И будем рифмы слагать,

      Устилая ими звездную твердь

      По которой нам придется шагать.

      ВРЕМЯ-МУРАВЕЙ

      Холодных