Ночи нет конца. Алистер Маклин

части салона, успели прийти в себя. Одни продолжали сидеть в креслах, другие с растерянным видом поднимались, недоуменно оглядываясь. Мне было не до них. Я вопросительно посмотрел на Джекстроу, вошедшего в салон в сопровождении Джосса.

      – Не хочет идти, – ткнул большим пальцем назад Джекстроу. – Очнулась, но не желает покидать радиста.

      – С ней все в порядке?

      – По-моему, у нее на спине ушибы. Однако молчит, признаваться не хочет.

      Ничего не ответив, я пошел к главному входу, который мы не сумели открыть снаружи. Я решил, что это дело стюардессы, чем ей заниматься – членом экипажа или же находящимися под ее опекой пассажирами. И все-таки обстоятельство это мне показалось чрезвычайно странным. Почти столь же странным, как и то, что, хотя минут за пятнадцать до катастрофы неизбежность ее была очевидной, ни один из десяти пассажиров, находящихся в салоне, не пристегнулся ремнями. Что же касается стюардессы, бортрадиста и члена экипажа в помещении для отдыха, то событие это, по-видимому, застигло врасплох и их.

      Ручку двери повернуть было невозможно. Я позвал Джекстроу, но и вдвоем нам не удалось сдвинуть ее даже самую малость. По-видимому, при ударе о торос произошла деформация всего фюзеляжа самолета. Если дверь, находившаяся сзади кабины управления, перекошена в такой же степени – а подобное непременно должно было произойти, поскольку она расположена ближе к месту удара, – то всех этих людей придется извлекать через окна кабины летчиков. Вспомнив о страшной ране на голове бортрадиста, я подумал, что вряд ли имеет смысл тревожить его.

      Когда я отвернулся от двери, дорогу мне преградила какая-то фигура. Это был седовласый, с сивыми усами «полковник-южанин». На багровом лице выделялись выпученные голубые глаза. Разозли такого хорошенько, мигом в святцы угодишь. Именно в подобного рода состоянии господин этот и находился.

      – Что случилось? Какого черта? – гремел он голосом, который как нельзя больше подходил к его полковничьей внешности. – На кой ляд мы приземлились? Что мы тут забыли? Что это за шум снаружи? И кто вы такие, черт бы вас побрал?

      «Похоже, большая шишка», – подумал я. Денег и влияния ему не занимать, так что можно без стеснения дать волю праведному гневу. Если потом возникнут неприятности, нетрудно догадаться, с какой стороны их следует ожидать. Правда, его возмущение было в какой-то мере оправданно. Каково бы почувствовал себя я сам, если бы, задремав на борту трансатлантического авиалайнера, проснулся среди стылой ледяной пустыни и увидел, как по самолету расхаживают три типа в меховой одежде да еще в защитных очках и снежных масках!

      – Вы совершили аварийную посадку, – ответил я, не вдаваясь в подробности. – Почему, не знаю. Откуда мне знать, черт побери. Шум, который доносится снаружи, – это стук ледяных иголок, ударяющихся об обшивку самолета. Что касается нас, то мы ученые, обслуживающие станцию, созданную согласно программе Международного геофизического года. Она в полумиле отсюда. Мы увидели и услышали ваш