Притчи о менадах. Готические стихотворения. Яков Есепкин

уже недыханны,

      Чрез востечные пеною рты

      Соклинают нас мертвые Ханны.

      Зри – се юдицы чад волокут

      Ко столу вдоль порфирных колонниц,

      Се мешают к серебру цикут

      Нашу кровь из червовых солонниц.

      XXVII

      Утро с Идой, к вечериям Ад

      Иудейские брашна готовит,

      Полон плесенью винною сад,

      Где еще всех Урания ловит.

      Хороша финикийская злать

      Ко обрядовой тьме и червицам,

      Вишням сгнившим одно исполать,

      Слава мраморным сем колесницам.

      Нас теперь и в серебряной мгле

      Отличат ли сильфид пировые,

      С тусклой ветошью всяк на челе —

      Хоть испейте алмазность впервые.

      XXVIII

      На осповницах вязи свечной

      Золотые лафитники сдвинем,

      Благоцарствуй, диамент ночной,

      Желть юдольная, вейся о синем.

      Нас Геката сама позвала,

      Всепорфировым жалуя цветом,

      А иных августовская мгла

      Совлекла с небодержным корветом.

      Но смертливые осы летят

      И серебро начинено вишней

      Ядовитой, и зреть не хотят

      Небы смертников битвы давнишней.

      XXIX

      Башни смерти опять взнесены

      Меж вифанских обсид и склепенья,

      Ароматами черной весны

      Задохнулись архангелы пенья.

      Волны стансов, несите легко

      Наши утлые судна и тени,

      Сколь мечтали парить высоко,

      Хоть и кровью отмоем ступени.

      Розы вынут со тусклых перстов,

      Бледных мальчиков патина спрячет,

      Мы диамент прельем изо ртов —

      Сим лишь вечно Урания плачет.

      XXX

      Данаид восприветствует мгла,

      Грасс оплачет их юность пустую,

      А у каждой в гортани игла,

      Станут помнить юдоль золотую.

      Май утопленниц нежил всегда,

      Виждь сейчас белотечность дурмана,

      Ныне темная плещет вода

      О граниты земли Ханаана.

      Сколь молчим тяжело, говорит

      Кто за ангелов бездны синайской,

      Где у всех меж губами горит

      Цветь с водою и кровию майской.

      XXXI

      Перевили червонной тесьмой

      Фарисеи пасхальные хлебы,

      Мы урочны Гекате самой —

      Тьму лием на преветхие небы.

      Се и в чаше каждится вино,

      Се царевны с удавками чезнут,

      А юдицы румяны одно,

      Всё никак со балов не исчезнут.

      Виждь, сумрачный Эреб, это мы,

      Залиясь нощной кровию, плачем,

      И биемся во барвах тесьмы,

      И фаянсы юдольные прячем.

      XXXII

      Тьмою выбьем опалы свечей,

      Где престол, там юдоль и мытарства,

      С иудицами шлют палачей

      Нам вдогонку загробные царства.

      Что и майские ночи белить,

      Мы одне бродники