Притчи о менадах. Готические стихотворения. Яков Есепкин

Идой ли нам

      Допивать предстоит медовицы,

      Нет в Вифании мира, к рунам

      Тянут перстные кости вдовицы.

      Мел веретищ, серебряных жал

      И не прячет холодную талость,

      Август губ сеих мирру стяжал,

      Смерть приимет одна эту алость.

      XXXI

      Пунш, арак голубой, совиньон

      Лей, Парфянское царство иль Газа

      Вкруг столов, надушайся, Виньон,

      Здравствуй, юная грусть Франсуаза.

      Камераты моцартовский гимн

      Лишь премучили, ребе Севела,

      Где витийствуют Йозеф и Симн,

      Туне звездная ветошь истлела.

      Сколь и веселы Иты, узри,

      Яд мешают опять, серебрятся,

      Тени белят злогласые фри

      И во каддиши мило смотрятся.

      XXXII

      Виты мглою пасхальных тесем

      Царский хлеб и менин акварели,

      Исполать столованиям сем

      Вдоль колонниц, где мы и горели.

      Яства в пурпуре бледном каждят

      И всекрасные вина каждятся,

      Без царей сколь пиют и едят,

      Пусть хотя бы на кровь не глядятся.

      Нас, Геката, уже не спасти,

      Чернь засадная пишет нам столи,

      А и будем по челам вести

      Кровь со пурпуром нощной юдоли.

      XXXIII

      Нет у августа красок для нас —

      По фаянсам тиснение кровью

      Наведём, пусть ещё Монпарнас

      Озлатится холодной любовью.

      Грозовое серебро под злать

      Кто распишет без тьмы и палитры,

      Муки любящим всё исполать,

      Мглами сих увершаются митры.

      Желтью всех и списали давно,

      Золотым окровавленным цветом,

      И точится из амфор вино

      Мировольным злоалчущим летом.

      XXXIV

      Серебряше точеность виньэт,

      Мглою вытисним звезды сиесты,

      Ангелков золотых менуэт

      Окаймляют фольги палимпсесты.

      Сон Снегурочек легок, следи

      Их дыханье – шелковое снегу,

      Брашна мятные нощной тверди

      Всем скорбящим восдарствуют негу.

      Ах, винтажные эти пиры

      И картоны, и в мелах эльфиры

      Увиют нас канвой мишуры,

      Где и кровь – то златые порфиры.

      XXXV

      Анхен, Анхен, иглица горит,

      Ждут Снегурочек тусклые хвои,

      Бланманже ли о столах искрит,

      Где писанны корицей сувои.

      Утром белые пудры златей

      И порфирные Золушки краше,

      Мы для кукол шары и детей

      Маком вытисним, соны их зряше.

      Бал еще всетаинствен свечной,

      В мгле маковки чудесные тлятся,

      Фарисеи пиют за стеной

      И лишь золотом нашим целятся.

      XXXVI

      От обручников тьма всетечет,

      А сады восторгают язмины,

      Се не падший ли ангел речет,

      Воск лияше на дев бальзамины.

      Где серебро таил фарисей,

      Отекаются