Сестра тролля. Валентина Алексеевна Савенко

которой позавидовали бы портовые грузчики, ринулся к троллю. Стянув плащ, он накрыл его.

      – Ты кто такой, убогий? – сердито спросил оборванец, помогая троллю закутаться в ткань.

      – Сам ты убогий! – огрызнулся тот. – Спасибо!

      – Не обляпайся! – хохотнул белобрысый. – Я Айвен.

      – Я… – Тролль запнулся. – Йен.

      – Чего вылупился? – Мальчишка покачал привязанным на запястье амулетом. – Не отдам, не таращись! Я эту побрякушку три дня у одной мадамы не мог стащить. Вещица на пару монет потянет!

      Изображение поплыло, изменилось. Я увидела Йена и его брата на захламленном чердаке.

      Оба стали чуть старше. Йен постригся в своем неповторимом стиле. В ухе Айвена вместо подвески к серьге поблескивало медное солнышко. На нем была нацарапана длиннохвостая сорока – птица Шелы. Покровительницы нэнов, каменных стражей храмов, которых за глаза кличут горгульями. Богини торговли, ремесленников, воров. Последние считали, что сорока Шелы принесет им удачу, и изображали ее на всем.

      Любовь к сорокам была не только у них: на гербах семейств нэнов изображали сорочьи крылья, а на нашивках стражей храмов – целых сорок, у торговцев и ремесленников имелась привычка таскать с собой амулеты в виде этой птички. Очевидно, после встречи с троллем мальчишке-оборванцу повезло, и он решил оставить дневной амулет, чтобы удача не вздумала улизнуть.

      Сидя на потертом дырявом ковре, Йен и Айвен ели один пирожок на двоих.

      – Завтра пойдем к хульдре забор красить, она два пирога обещала. Потом пустые бочки грузить к купцу с Солодковой улицы – он по пять монет на каждого даст, – причмокивая, довольно сообщил Йен.

      – Проще украсть, – поморщился Айвен, трогая подвеску.

      – Не проще, – не согласился тролль. – На нас и так все косо смотрят. Если ты собираешься всю жизнь по подворотням бегать, то я нет. И тебе не дам. Мы же братья.

      – Братья? – От удивления Айвен перестал смаковать пирожок. – Тебе память отшибло, носатый? Я безымянный пацан с улицы Босяков, у меня отродясь никаких родных не было!

      – А теперь есть. – Йен протянул ему руку.

      Айвен светло улыбнулся и пожал ее.

      – Братья!

      Вид на чердак поплыл. Я с усилием, на ощупь, оторвала руку от покрытого холодным потом лба Йена. Заморгала, перед глазами прояснилось. Я снова была в Туманном замке. Обморок Йена, судя по ровному дыханию, перешел в сон.

      Не зная, чем помочь, я стащила с кровати одеяло и укутала его. Сердито покосилась на полумаску в воздухе: исчезала она издевательски медленно. Шлепая по комнате, вспомнила об амулете-заглушке. Отыскала его в среднем ящике, активировала.

      Теперь, даже если буду чеканить шаг как отряд великанов на параде, никто не услышит!

      Чтобы немного успокоиться, я отправилась изучать, куда ведет вторая дверь. Там оказалась ванная и уборная, разделенные перегородкой.

      Ванна! Как много в этом слове.

      Магия цветка поддерживала меня в чистоте и избавляла от некоторых