Последняя. Александра Веен

не разгневать владельца «Клюки» нахальным вторжением, Эрсиль замерла у порога. Ей требовалось убедить хозяина в своей полнейшей безобидности. Ведь натирать почившего кудесника чесноком и уснащать его кольями – занятие серьезное, не для всех. А Ломоть, как поняла Эрсиль, человек впечатлительный, может огорчиться сильнее прежнего и наябедничать Седому.

      На крутой лестнице, притаившейся в самой глубине таверны, вырос хозяин с масляной лампой в руке. Он грузно топал, почесывал рыжий затылок и что‑то бухтел себе под нос.

      – Здравствуй, уважаемый господин, – негромко приветствовала его Эрсиль.

      Трактирщик вздрогнул, зацепился за нее взглядом, насупился.

      – Дармовой кормежки нет! – не очень дружелюбно известил он.

      – Мне бы приютиться до утра, не обяжете ли?

      – Ты что, нищебродка, свихнулась?! До чего настырная! Разок запамятуешь крюк навесить, так лезут вшивари всякие!

      Толстяк подлетел к Эрсиль и начал выпихивать ее на улицу. Она протянула ладонь с тремя серебрушками, приготовленными заранее.

      – Хорошо уж! – Трактирщик вырвал деньги у Эрсиль, точно завзятый ворюга. – Живей, живей! Видала, сколько натекло с тебя? Лишнюю монету назад не получишь!

      Эрсиль усмехнулась краешком губ. За хозяином она вскарабкалась на верхний этаж и очутилась в тесном проходе. Слева располагалось четыре клетушки. Эрсиль проводили к дальней. Дважды она запнулась о скомканные обмахрившиеся коврики, и сопение Ломтя приобретало угрожающий характер.

      – Доволоклись, колченогая миссис!

      – Горелку поярче бы зажег, и ноги бы выправились, – процедила Эрсиль.

      Каждый норовит ее оскорбить – надоело! Она скиталица, и что с того? Заплатить‑то – заплатила.

      – Поговори у меня! – буркнул Ломоть, напирая на Эрсиль.

      Она отпрянула и ушиблась о панели, обитые пыльным сукном. Трактирщик охнул и сипло предупредил:

      – Помалкивай лучше обо всем тут, здоровее будешь. И не шуми, у нас сэр Охотник на постое.

      Эрсиль кивнула и юркнула в каморку. Узкая койка, табурет, какие‑то мешки в углу – вот и все, чего удостоилась Эрсиль… Вот и все.

      Она стряхнула плащ и ботинки, сменила рубаху, посетовав, что нет запасных штанов, надела колючие шерстяные носки и сухие, но расхлябанные сапоги. Засунув за голенище нож, Эрсиль опустилась на бугристый тюфяк и обернулась к окошку. Дождь избороздил струями мутное стекло. Она опять выжидала…

      Давно минула полночь, когда Эрсиль выскользнула в коридор. Ее встретила синеватая мгла и въедливый скрип половиц. Соседняя дверь оказалась приоткрыта, за ней – никого. За второй – тоже. Эрсиль подкралась к третьей. Не заперто. Как многообещающе!

      Из чехла, пришитого к изнанке матерчатого пояса, Эрсиль извлекла тонкий кинжал. Затем постаралась унять громкий стук сердца.

      Тишина. На постели лежит он, ее враг, и ровно дышит. Недолго ему теперь… дышать.

      Вокруг