Последнее дело инспектора Палмера. Павел Сергеевич Маруненков

себе усмешку, за что была мгновенно наказана тяжелым взглядом матери.

      – Тогда в чем проблема? – нахмурилась Вельзевула.

      – Существуют определенные правила в деле разрешения подобных ситуаций. Они требуют взаимного примирения. Ваша дочь не изъявила желания прощать обидчика. Я надеялся, что вы сумеете убедить ее в важности этого шага для ее карьеры. И в более крупном аспекте – для поддержания расового баланса.

      – Да, да, да… – неуважительно пробурчала миссис Тэнтоурис.

      Другой реакции на пафос своей фразы Эдмонд и не ожидал. Демоны терпеть не могли тенденциозных высказываний о всеобщем благе и прочих возвышенных вещах.

      Вельзевула посмотрела на дочь, склонившуюся над тарелкой. Эдмонд заметил во взгляде матери печальную тень.

      – Для этого требуется лишь подпись вашей дочери, – добавил он. – Необязательно лично встречаться с этим человеком. Для Дисциплинарного комитета этого будет достаточно.

      – Посмотри, дорогая, сколько Институт прилагает сил, чтобы вы могли спокойно работать, – сказала Вельзевула, вооружившись строгим тоном. – Подпиши!

      – Я не могу подписать ложь, – просто ответила Сильвия.

      – Ложь?

      – Я не простила этого человека. Он был очень груб.

      – Он испугался, – повысила тон Вельзевула. – И ты знаешь, что у него были для этого все основания! Все могло кончиться гораздо хуже.

      – Прошу, мама, не говори этого при инспекторе Палмере, – спокойно отозвалась Сильвия. – Он не считает меня чудовищем.

      Эдмонд почувствовал себя не в своей тарелке от ее слов, болезненно сжимающих сердце своей трогательностью.

      Вельзевула хотела что-то сказать и уже открыла рот, набрав в легкие побольше воздуха, но отчего-то передумала. За столом воцарилось неловкое молчание. Неизвестно, сколько бы оно еще продолжалось, потому что даже находчивый инспектор Палмер не знал, что сказать. Но в этот момент раздался звонок в дверь.

      Миссис Тэнтоурис резко повернула голову и с тревогой посмотрела в сторону прихожей.

      – Кто там? – почему-то спросила она у дочери.

      Сильвия обернулась и, прищурившись так, будто можно было разглядеть гостя через несколько стен, сообщила виноватым голосом:

      – Бабушка Аделаида.

      Вельзевула ахнула, а у Алана из рук выпала вилка. Они оба посмотрели на человеческого инспектора так, словно увидели в нем любовника, которого нужно срочно спрятать с глаз долой.

      – Алан, что ты сидишь, как пень? Открой же ей наконец!

      Алан кивнул и, опорожнив бокал, направился в прихожую.

      – Доигралась! – раздраженно бросила миссис Тэнтоурис, смотря на дочь. – Сама будешь все ей объяснять!

      Эдмонд в первый раз заметил в глазах Сильвии нечто похожее на испуг. Она отрицательно помотала головой, не соглашаясь с предложением матери.

      Эдмонд хотел что-то сказать или сделать, но понятия не имел, что происходит и как на это реагировать.

      Послышался шум открывающейся двери и звук голосов, один из которых принадлежал