Разговоры с Кейджем. Ричард Костелянец

Они заранее знают, что должны услышать, и часто бывают разочарованы. И если программа предусматривает антракт, то после антракта слушателей остается значительно меньше, чем в начале концерта. А иногда собирается такая толпа желающих послушать, что, когда первые уходят, зал заполняется новыми людьми. (Том Дартер, 1982)

      Вы полагаете, ваше самосотворение – результат вашего отношения к творчеству? И если да, то как вам удалось избежать разделения между жизнью и искусством? Вы согласны, что художник – это тот, кто верит в искусство ради искусства, в то, что искусство создает художника, чтобы превратить жизнь в искусство, а искусство сделать жизнью?

      Это напоминает мне слова Торо, и я с ними согласен. «Неважно, какую форму ваятель придает камню. Важно, как ваяние ваяет ваятеля». Я думаю, необязательно быть художником. Можно быть водопроводчиком, уборщиком улиц – и при этом художником своего дела, если работа становится жизнью, если их жизнь определяется тем, что́ и как они делают, и работа дает им любовь и радость жизни. Когда ты постоянно находишься на пороге перемен, внешних и внутренних, трудно ответить на поставленный вопрос. Иные никогда не достигают полной оформленности и законченности. Постоянно пребывают в ситуации непредсказуемых перемен. Это снова заставляет меня вспомнить Торо и «Уолдена», потому что «Уолден» весь вышел из вопроса: стоит ли жизнь того, чтобы жить? Вся книга – это подробный утвердительный ответ. Он его нашел, просто открыв глаза и уши, в ежедневном труде, живя здесь и сейчас.

      В последние два года я много читал Джеймса Джойса и писал под его влиянием. И решил упростить себе жизнь, уйти на год из Танцевальной компании Мерса Каннингема. Я должен был уйти на год, чтобы написать симфонию. И когда ушел, почувствовал такую пустоту, словно потерял огромную часть жизни. Так что я вернулся и обнаружил, что пишу больше музыки, когда разъезжаю по стране с танцевальным коллективом, чем когда сижу дома, – просто потому что никто не знает, где я. Я как тот китайский зверек, который влезает на дерево во время снегопада, и никто не понимает, где он, потому что снег засыпал его следы. (Роуз Сливка, 1978)

      Мое отношение к старости? Благодарен за каждый прожитый день. Бедняга Генри Дэвид Торо умер в сорок четыре года. Вы знаете, он имел привычку в зимние холода ходить по улицам Конкорда без всякой одежды, что, наверное, сильно беспокоило его сограждан. Потом одна дама, приходя каждый год возложить цветы на могилу Эмерсона, бормотала, пробегая мимо могилы Торо: «А тебе фигушки, мерзкий атеистишко!» Так или иначе, когда я стал старше, а я уже чуть ли не вдвое старше Торо, я стал испытывать естественную благодарность за данное мне время. А поскольку осталось явно меньше, чем я уже прожил, надо поспешить заняться всякими интересными вещами. Никаких глупостей и дурачеств. Раньше я уделял много времени собиранию грибов, теперь занимаюсь комнатным садоводством. Все больше стал распыляться. Я всегда искал новых путей приложения энергии, продолжая при этом заниматься своим делом. (Стивен Монтегю, 1982)

      Недавно я давал интервью, и меня спросили, каково это – быть таким старым, дожить