Два места в Чернобыле, пожалуйста. Василиса Романова

тишины, нарушаемой только шелестом ветра в кронах деревьев, звонкий голос был хорошо слышен даже Витьку с Серёжей, совершавшим почти незаметные попытки заглянуть в окно дома, рядом с которым мы остановились.

      – Итак, сначала я должна пояснить, где мы с вами находимся. Это село Залесье, одно из самых больших в Зоне, и мы уже совсем близко к Чернобылю. После аварии на станции, людей отсюда переселили в Новое Залесье. На момент катастрофы население составляло почти три тысячи человек, а после аварии здесь ещё проживало около двадцати самосёлов. Сейчас оно абсолютно необитаемо, поэтому мы сможем… Мальчики, мы сейчас все месте зайдём внутрь, не обязательно лезть через окно!

      Один из самых хорошо сохранившихся домов отнюдь не выглядел так изнутри, зато в полной мере соответствовал атмосфере необитаемости. Большинство вещей, как выяснилось, потихоньку растащили, а на тех что остались, аккуратненько лежал толстый слой пыли.

      Столпившись возле старого, завалившегося набок дивана, накрытого по-прежнему живописным ковриком с оленями, которые почему-то были перевёрнуты вверх ногами, и поводя кончиками пальцев по покосившемуся столу напротив, мы разбрелись по разным углам.

      Вещи в большинстве своём были разбросаны. В доме явно частенько бывали, а за одним из поворотов на крючке даже висела практически новая тёмно-жёлтая рубашка. Однако старая советская посуда, кажется, с восемьдесят шестого года так и не поменяла своего расположения и мирно соседствовала с выцветшими газетами и маленькой, потрёпанной игрушкой, когда-то, очевидно, представлявшей собой чебурашку, но сейчас скромно облокотившейся на большую пожелтевшую кастрюлю, лишившись ног и, кажется, носика. Некоторые стёкла были выбиты, либо потрескались, а краска на стенах облезла, но по-прежнему мужественно сохраняла яркость, напоминая всем гостям о том, что стены в доме кое-где были тёмно-голубыми.

      В пыльном горшочке, оставленном под подоконником на батарее, прятался букет давно засохших, если уже не окаменевших ромашек, а под небольшим синим столиком, покрытом цветастой клеёнкой, как-то неестественно застыла, видимо, впопыхах сунутая туда табуретка того же цвета. Неподалёку, на маленьком, зачем-то выдвинутом в проход холодильнике, на который мы наткнулись уже на выходе, расположилась помятая коробка со старыми стеклянными ёлочными игрушками, укутанными в вату, чтобы не разбились.

      – У моей бабушки есть такие. Из-за кошки на ёлку не вешаем, – я улыбнулась, кивнув на них подруге.

      Село действительно оказалось довольно большим. Здесь ещё можно было полазить по заброшенным зданиям, аккуратно перешагивая через осколки стёкол и перепрыгивая дыры в разобранных полах, потому что, по словам экскурсовода, в большинстве других населённых пунктах в дома заходить было запрещено.

      Уходить после рассказа о том, как тяжело проходила эвакуация ничего не понимающих людей, было как-то грустновато. Одичавшие огороды оставались такими же тихими, как и до нашего приезда. На заросших улочках, куда