Денис Бушуев. Сергей Максимов

Нравится она мне. Спой.

      – Ну, слушай.

      Липа вековая

      Под окном стои́т.

      Песня удалая

      Вдалеке звенит.

      Лес покрыт туманом,

      Словно пеленой.

      Слышен за курганом

      Лай сторожевой…

      На полатях заворочался Ананий Северьяныч. Он еще не спал и мысленно подсчитывал предстоящие расходы по хозяйству, прислушиваясь в то же время к песням жены. Он не то чтобы любил песни, а слушал их иногда так – от нечего делать.

      – Подожди, Денисушка, – оборвала сама себя Ульяновна, – вот я вспомнила хо-орошую одну… Слушай.

      Колечко мое позлаченное, —

      Ох, я с милым дружком разлученная.

      Он давал-то мне ручку правую,

      Целовал меня в щеку алую.

      Не целуй меня, не уговаривай,

      Ох, не хочешь любить – не обманывай…

      – Ульяновна! – перебил ее Ананий Северьяныч, свешивая сивую бороденку с полатей, – чегой-то мне третью ночь подряд белые ведмеди снятся? Как глаза закрою, так все на север еду, все на север…

      – А ты на каком боку больше спишь? – улыбнулась Ульяновна.

      – На левом.

      – Так ты повернись на правый, тогда на юг поедешь.

      – На юг, говоришь? – недоверчиво переспросил Ананий Северьяныч. – А вот я чичас попробую.

      Но только было он улегся на правый бок, как в окно кто-то громко постучал. Денис толкнул раму.

      Это был дед Северьян.

      – Ананий! – громко крикнул он, просовывая лысую голову в дом.

      – Чево тебе? – лениво отозвался с полатей Ананий Северьяныч.

      – Красный бакен потух.

      – Что?! Который? – тревожно спросил Бушуев, прыгая с полатей на пол и ошалело глядя на отца.

      – Что возле гряды. Снизу буксирный идет, как бы не напоролся на камни без сигнала-то… – предупредил дед Северьян, скрываясь в темноте.

      – Ах ты, пропасть какая! – выругался Ананий Северьяныч, натягивая на босые ноги кожаные сапоги. – Дениска! Зажигай запасной фонарь, да поедем, стало быть с конца на конец.

      – Зачем же запасной фонарь брать? Зажжем тот, что на бакене, – сказал Денис, вставая из-за стола и подтягивая ремень на штанах.

      – А ежели стекло на ем разбилось! – крикнул Ананий Северьяныч, удивляясь на недогадливость сына. – Ох, и дурень же ты, Дениска. Дурень стоеросовый!

      – Темень-то, темень какая! – покачала головой Ульяновна, – и буря! Ты, отец, осторожней там, не потопитесь в Волге-то…

      – Утопленников и без нас, Ульяновна, много плавает. Как-нибудь… с Божьей помощью не потопнем. Служба, Ульяновна, служба, – суетясь, заключил Ананий Северьяныч.

      – Ну, храни вас Господь! – сказала Ульяновна, крестя воздух.

      На берегу было темно и шумно. Месяц скрылся. Черные громады волн, шипя, накатывались на прибрежный гравий. Гнулись, трепеща листвой, кусты тальников. Денис долго не мог распутать узел веревки, которой лодка была привязана к коряге.

      – Да что ты там: в карты что ль уселся играть? – крикнул на него отец, надевая