Ревизор. Николай Гоголь

О, черт возьми! нужно еще повторять! как будто оно там и без того не стоит.

      Почтмейстер (продолжая читать). Хм… хм… хм… хм… «сивый мерин. Почтмейстер тоже добрый человек…» (Оставляя читать.) Ну, тут обо мне тоже он неприлично выразился.

      Городничий. Нет, читайте!

      Почтмейстер. Да к чему ж.

      Городничий. Нет, черт возьми, когда уж читать, так читать! Читайте всё!

      Артемий Филиппович. Позвольте, я прочитаю. (Надевает очки и читает). «Почтмейстер точь-в-точь департаментский сторож Михеев; должно быть, также подлец, пьет горькую».

      Почтмейстер (к зрителям). Ну, скверный мальчишка, которого надо высечь; больше ничего!

      Артемий Филиппович (продолжая читать). «Надзиратель над богоугодным заведе… и… и… и…» (Заикается.)

      Коробкин. А что ж вы остановились?

      Артемий Филиппович. Да нечеткое перо… впрочем, видно, что негодяй.

      Коробкин. Дайте мне! Вот у меня, я думаю, получше глаза. (Берет письмо.)

      Артемий Филиппович (не давая письма). Нет, это место можно пропустить, а там дальше разборчиво.

      Коробкин. Да позвольте, уж я знаю.

      Артемий Филиппович. Прочитать я и сам прочитаю; далее, право, все разборчиво.

      Почтмейстер. Нет, всё читайте! ведь прежде все читано.

      Все. Отдайте, Артемий Филиппович, отдайте письмо! (Коробкину.) Читайте!

      Артемий Филиппович. Сейчас. (Отдает письмо.) Вот, позвольте… (Закрывает пальцем.) Вот отсюда читайте.

      Все приступают к нему.

      Почтмейстер. Читайте, читайте! вздор, всё читайте!

      Коробкин (читая). «Надзиратель за богоугодным заведением Земляника – совершенная свинья в ермолке».

      Артемий Филиппович (к зрителям). И неостроумно! Свинья в ермолке! где ж свинья бывает в ермолке?

      Коробкин (продолжая читать). «Смотритель училищ протухнул насквозь луком».

      Лука Лукич (к зрителям). Ей-богу, и в рот никогда не брал луку.

      Аммос Федорович (в сторону). Слава богу, хоть, по крайней мере, обо мне нет!

      Коробкин (читает). «Судья…»

      Аммос Федорович. Вот тебе на! (Вслух.) Господа, я думаю, что письмо длинно. Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.

      Лука Лукич. Нет!

      Почтмейстер. Нет, читайте!

      Артемий Филиппович. Нет уж, читайте!

      Коробкин (продолжает). «Судья Ляпкин-Тяпкин в сильнейшей степени моветон…» (Останавливается). Должно быть, французское слово.

      Аммос Федорович. А черт его знает, что оно значит! Еще хорошо, если только мошенник, а может быть, и того еще хуже.

      Коробкин (продолжая читать). «А впрочем, народ гостеприимный и добродушный. Прощай, душа Тряпичкин. Я сам, по примеру твоему, хочу заняться литературой. Скучно, брат, так жить; хочешь наконец пищи для души. Вижу: точно нужно чем-нибудь высоким заняться. Пиши ко мне в Саратовскую губернию, а оттуда