Ревизор. Николай Гоголь

(бежит вперед). Поздравляю вас, Анна Андреевна!

      Целуются.

      А я так, право, обрадовалась. Говорят мне: «Анна Андреевна выдает дочку». «Ах, боже мой!» – думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, – думаю себе, – слава богу!» И говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! – думаю себе. – Анна Андреевна именно ожидала хорошей партии для своей дочери, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось, как она хотела», – и так, право, обрадовалась, что не могла говорить. Плачу, плачу, вот просто рыдаю. Уже Лука Лукич говорит: «Отчего ты, Настенька, рыдаешь?» – «Луканчик, говорю, я и сама не знаю, слезы так вот рекой и льются».

      Городничий. Покорнейше прошу садиться, господа! Эй, Мишка, принеси сюда побольше стульев.

      Гости садятся.

      Явление VII

      Те же, частный пристав и квартальные.

      Частный пристав. Имею честь поздравить вас, ваше высокоблагородие, и пожелать благоденствия на многие лета!

      Городничий. Спасибо, спасибо! Прошу садиться, господа!

      Гости усаживаются.

      Аммос Федорович. Но скажите, пожалуйста, Антон Антонович, каким образом все это началось, постепенный ход всего, то есть, дела.

      Городничий. Ход дела чрезвычайный: изволил собственнолично сделать предложение.

      Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь – копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».

      Марья Антоновна. Ах, маменька! ведь это он мне говорил.

      Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», – он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».

      Марья Антоновна. Право, маменька, он обо мне это говорил.

      Анна Андреевна. Да, конечно… и об тебе было, я ничего этого не отвергаю.

      Городничий. И так даже напугал: говорил, что застрелится. «Застрелюсь, застрелюсь!» – говорит.

      Многие из гостей. Скажите пожалуйста!

      Аммос Федорович. Экая штука!

      Лука Лукич. Вот подлинно, судьба уж так вела.

      Артемий Филиппович. Не судьба, батюшка, судьба – индейка: заслуги привели к тому. (В сторону.) Этакой свинье лезет всегда в рот счастье!

      Аммос Федорович. Я, пожалуй, Антон Антонович, продам вам того кобелька, которого торговали.

      Городничий. Нет, мне теперь не до кобельков.

      Аммос Федорович. Ну, не хотите, на другой собаке сойдемся.

      Жена Коробкина. Ах, как, Анна Андреевна, я рада вашему