Царство. 1955–1957. Александр Струев

материнства, которым, как наградой, жалует женщину природа. И когда свершилось чудо зачатия, женщина преображалась, становилась иной, необычной, необъяснимой, недоступной, заключенная, как в крепости, в себе самой. И крепость эта – ее тело – должна вынашивать, оберегать во чреве драгоценное дитя. И лишь тому, чей ребенок шевельнулся под сердцем, счастливо покорялась супруга, лишь один, избранный, был необходим, желанен и дорог, и потому еще он был желанен и дорог, что только самому близкому человеку женщина отдавала себя без остатка, погружаясь в безумства любви – ведь возлюбленный есть часть заветного плода, вселенского таинства. Оттого Ванечкины голубые глаза, улыбчивые губы, бережные прикосновения были бесконечно желанны, и было ему все позволено и разрешено, даже то, о чем неловко говорить. Лишь долгожданный ребеночек и милый возлюбленный делали мир бесценным, а все остальное не имело никакого значения!

      «Жду дитя, жду дитя! Жду, жду, жду!» – радостно отзывалось сердечко.

      В комнату постучали.

      – Анна Витальевна!

      Она запахнула халат и выглянула за дверь. За дверью стояла горничная.

      – Елки приехали, куда выгружать?

      – Елки? – нахмурила лобик Аня. – Ну, конечно, ведь Новый год на носу! Сейчас иду.

      Не торопясь, она сошла вниз.

      – Одну в столовую поставим, а другую оставим на улице, перед входом. Большие они?

      – Агромныя! – отозвалась горничная.

      Анна Витальевна выглянула в окно, но стекло было сплошь исчерчено непроглядным узором мороза. Пришлось накинуть шубу и выйти на крыльцо. Из грузовика выгружали елки.

      – Самую высокую сюда, перед входом поставим, – указала хозяйка, – а меньшую – в дом!

      Из «Победы», которая стояла, поравнявшись с грузовиком, проворно выскочил лысоватый мужчина, в суматохе он забыл надеть шапку.

      – Какую в дом нести, Анна Витальевна?

      Аня сразу узнала в сутулой фигуре усовского директора. Он так суетился, помогая с выгрузкой, что шарф его, зацепившись за колючие ветки, слетел на землю и был бы обязательно затоптан неуклюжими рабочими, если бы прыщавый водитель не спас его, подобрав.

      – Шарф потеряли! – услужливо промямлил он.

      – Да какой шарф, погоди!

      Директор руководил разгрузкой и краем глаза косился на Аню. Жена Серова развернулась и ушла в дом.

      – Черт его принес! – в сердцах ругнулась она.

      За это время девушка ни разу не вспомнила обидчика, а тут он сам заявился.

      «Развратник! Что ему надо?!»

      Не удостоенный хозяйского внимания, директор послонялся около машины и уехал. Испортил он настроение Анечке, здорово испортил!

      Когда елки установили на места, Анна Витальевна с работницами принялась за их украшательство – четыре ящика замечательных немецких игрушек прислал на дачу заботливый муж. Провозились часа полтора, но зато какие елки стали нарядные – любо-дорого смотреть! Под одной, той, что в доме, стоял Дед Мороз, раскрашенный в красный цвет, вернее, шуба у него была красная. Широкая седая борода с усами, за плечами фиолетовый