Спальня, в которой ты, он и я. Эмма Марс

с насилием, но по-своему он тоже занимался моим половым воспитанием.

      – Я бы сказал, у всех – по-разному. Невозможно определить единый возраст, когда у человека формируется его либидо, как бы социологи и законодатели ни пытались убедить нас в обратном. У каждого – свой график, свой ритм. Некоторые готовы к этому раньше, чем другие. Потому нет никакого смысла загонять половое воспитание в стандартные рамки школьной программы.

      Дать возможность каждому подростку развиваться в естественном ритме, пусть особенности его полового созревания проявляются индивидуально, как требует того природа, но в течение всего этого времени его нужно оберегать от субъективной, часто лживой, интерпретации и воздействия со стороны общества, где действуют законы свободного рынка, – таковой в общих чертах была философия этого Руссо в области сексуального воспитания. Однако я заметила, что он оставил без внимания мой второй вопрос: кому следует доверить столь важный аспект воспитания чувств и чувственности? Кому можно, а кому нельзя, ведь он отвергал, и не без оснований, ту модель, которая доминировала в современном обществе.

      Надо заметить к тому же, что его идеи не оставили меня равнодушной. Но стоило ли прибегать к такой необычной форме их распространения? А как же быть с подростками из соседнего лицея, что несколько раз в день проходят мимо галереи и своими глазами видят в витрине монстров типа Жирафы Софии и ужасы Гоморры? Кто прочтет им лекцию, чтобы подготовить к такому дикому зрелищу? Разве подобное менее опасно, чем доступная в Интернете порнография? Разве сам художник в таком случае не становится соучастником (пусть даже невольным) злодеяния, против которого борется своим искусством?

      Я оставила при себе этические возражения. Тем более что у меня мелькнуло подозрение, что мой гид и есть Дэвид Гарчи собственной персоной. Раз уж он так горячо рассуждает о художественном смысле представленных в галерее отвратительных созданий, значит, он и есть их автор.

      – Смотрите-ка, стоило помянуть черта, как он тут как тут. Я даже чувствую запах серы.

      Кивком головы он указал мне на кого-то за моей спиной. Я обернулась и увидела, что тот человек, в ответ на приглашающий жест моего собеседника, тут же оставил свою компанию и стал пробираться к нам через толпу ротозеев.

      – Добрый вечер, – приблизившись, сказал он несмело, как-то даже застенчиво.

      Это был очень юный молодой человек, почти тинейджер, в белой рубашке, с длинной каштановой челкой, закрывавшей пол-лица.

      – Дэвид, позволь представить тебе Эль. Эль, перед вами тот самый юноша, чьи творения я с таким пылом, как вы могли заметить, защищаю.

      Тактично сказано.

      Чтобы не обидеть художника, я изобразила подобающую случаю любезную улыбку.

      – Добрый вечер и… браво.

      – Спасибо, – ответил он, сконфузившись.

      – Мне кажется, ваши творения не могли оставить прессу равнодушной.

      – В самом деле, – вмешался в разговор мой