Медиум идет по следу. Лесса Каури

фыркнула тетя, – его брат Седрик говорил мне, что Кендрик с детства помешан на охоте. И дня не проходит без того, чтобы он не поставил новый капкан в своих угодьях.

      – Ненавижу охоту, – серьезно ответила я. – Могу понять противоборство человека со зверем, один на один, но капканы и ловушки? Никогда! Передай, пожалуйста, господину Седрику привет от меня, если увидишь.

      – Передам в полнолуние, – согласно кивнула бабушка, которая выглядела так моложаво, что я предпочитала называть ее «тетей». – Представляешь, он пригласил меня прогуляться с ним по саду под луной!

      – Вот и отлично, – улыбнулась я.

      Призраки, привязанные к месту своей гибели, или, как их называли в соответствующих книгах – «духи дома», покидали место «заключения» только раз в месяц, в полнолуние. Именно тогда Луна делала их связь с домом настолько слабой, что они могли побывать там, где захотят, пока ее свет не ослабел.

      – Линн… – вдруг с тревогой произнес Бреннон.

      Лежащий у моих ног зверь страшно зарычал и выгнулся дугой.

      – Ой! – взвизгнула тетя и исчезла.

      А я на мгновенье выпала из реальности – уверяю вас, визг привидения действует убийственно даже на медиума.

      – Линн, отойди в сторону! – воскликнул Бреннон.

      Я еще плохо соображала, когда зверь бросился. Но Брен был начеку и оттащил меня назад.

      От неожиданности я потеряла контроль над магическими светляками, и они погасли. Мы остались в кромешной темноте, а на этаже под нами старинные часы пробили полночь.

      – Как ты думаешь, цепь выдержала? – дрожащим голосом спросила я и почувствовала, как горячая ладонь Бреннона сжала мою.

      – Цепь выдержала, – вдруг ответил совершенно незнакомый голос. – Уберите ее к чертовой матери!

      – Только не кричи, – попросил Брен, нервно дыша мне в ухо, – а то я тоже…

      – А… кто это сказал? – пискнула я.

      Кричать я, конечно, не собиралась. Страх покинул меня с тех самых пор, как я поняла, что вижу призраков и могу с ними общаться, но, увы, ничего не могу с этим поделать. Но сейчас, в темноте тесного помещения, в башне, где не было других слуг, чтобы подоспеть на помощь, мне стало не по себе. Даже присутствие Бреннона не придавало мужества.

      Я махнула свободной рукой, той, в которую Брен не вцепился своими пальцами-клещами, и светляки неуверенно поднялись к потолку, стараясь держаться ближе друг к другу. Им тоже было тревожно.

      Неяркий свет залил кладовую.

      – Твою ж мать, а это еще кто? – изумился Бреннон. – Лисенок, ты его знаешь?

* * *

      В немом изумлении я смотрела на обнаженного мужчину, который лежал на полу, прикованный за ногу к стене. Он был высокий, худощавый и белокожий, будто никогда не выходил на солнце. Лицо закрывала грива давно не стриженных темных волос. Из его горла рвалось тяжелое дыхание, и кровь сочилась из… перевязанных ран.

      – Норрофиндский оборотень? – восхитилась тетя Агата, с опаской