Отцы и дети. Иван Тургенев

ты все сама нарвала? – спросила Одинцова.

      – Сама, – отвечала Катя.

      – А тетушка придет к чаю?

      – Придет.

      Когда Катя говорила, она очень мило улыбалась, застенчиво и откровенно, и глядела как-то забавно-сурово, снизу вверх. Все в ней было еще молодо-зелено: и голос, и пушок на всем лице, и розовые руки с беловатыми кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи… Она беспрестанно краснела и быстро переводила дух.

      Одинцова обратилась к Базарову.

      – Вы из приличия рассматриваете картинки, Евгений Васильич, – начала она. – Вас это не занимает. Подвиньтесь-ка лучше к нам, и давайте поспоримте о чем-нибудь.

      Базаров приблизился.

      – О чем прикажете-с? – промолвил он.

      – О чем хотите. Предупреждаю вас, что я ужасная спорщица.

      – Вы?

      – Я. Вас это как будто удивляет. Почему?

      – Потому что, сколько я могу судить, у вас нрав спокойный и холодный, а для спора нужно увлечение.

      – Как это вы успели меня узнать так скоро? Я, во-первых, нетерпелива и настойчива, спросите лучше Катю; а во-вторых, я очень легко увлекаюсь.

      Базаров поглядел на Анну Сергеевну.

      – Может быть, вам лучше знать. Итак, вам угодно спорить, – извольте. Я рассматривал виды Саксонской Швейцарии в вашем альбоме, а вы мне заметили, что это меня занять не может. Вы это сказали оттого, что не предполагаете во мне художественного смысла, – да, во мне действительно его нет; но эти виды могли меня заинтересовать с точки зрения геологической, с точки зрения формации гор, например.

      – Извините; как геолог вы скорее к книге прибегнете, к специальному сочинению, а не к рисунку.

      – Рисунок наглядно представит мне то, что в книге изложено на целых десяти страницах.

      Анна Сергеевна помолчала.

      – И так-таки у вас ни капельки художественного смысла нет? – промолвила она, облокотясь на стол и этим самым движением приблизив свое лицо к Базарову. – Как же вы это без него обходитесь?

      – А на что он нужен, позвольте спросить?

      – Да хоть на то, чтоб уметь узнавать и изучать людей.

      Базаров усмехнулся.

      – Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.

      Катя, которая не спеша подбирала цветок к цветку, с недоумением подняла глаза на Базарова – и, встретив его быстрый и небрежный взгляд, вспыхнула вся до ушей. Анна Сергеевна покачала головой.

      – Деревья в лесу, – повторила она. – Стало быть, по-вашему, нет разницы между глупым и умным человеком, между добрым