Любовницы Пикассо. Джин Макин

этом не являлась ни древней, ни новой. Нечто вроде проявления божественности, если хотите. Нечто вечное.

      – Она изменила мою жизнь, – сказал мне Джеральд за день до того, когда попросил меня прогуляться возле галереи, чтобы я тоже могла это увидеть. – Если это картина, то такими я хочу видеть и собственные.

      Я не видела его настолько растроганным с тех пор, как родились наши дети.

      В тот день я стояла под парижским дождем и смотрела, пока хлеб в моей корзинке для покупок намокал. Примерно такой же момент я пережила за несколько лет до этого, когда увидела Джеральда – ребячливого и долговязого в купальном костюме, идущего по пляжу в Ист-Хэмптоне вместе с его братом. Он был застенчивым и симпатичным; его неуверенность в себе проявлялась в том, как забавно он склонял голову набок. Тогда я поняла, что выйду за него замуж.

      Когда я наконец оторвала взгляд от картины Пикассо за окном галереи, то направилась домой, в нашу квартиру на набережной Гран-Огюстен. Мы находились в Париже так недолго, что все еще пользовались матрасами вместо диванов, коробками вместо столов и пятнами от проб краски на стенах вместо обоев. Мы два года путешествовали после отъезда из Нью-Йорка: Коннектикут, Бостон, Англия, Версаль… А когда мы оказались в Париже, то решили: да, это то самое место. Здесь начнется наша новая жизнь.

      Через несколько месяцев мы обзавелись широким кругом друзей, среди которых было много художников, но еще не Пабло Пикассо. Париж восхищал нас своими величественными бульварами, оживленными кафе и парками, ощущением богемного веселья, которое делало нашу еще не обжитую квартиру приятно эксцентричной. Но мы с Джеральдом заметили, что большинство молодых людей в Париже были иностранцами – американцами, русскими и итальянцами. Великая война унесла жизнь множества французских мужчин.

      В тот день, проходя мимо газетного киоска на углу, я мельком прочитала о насилии, творившемся в Италии и Испании… Демонстрации, аресты студентов, убийства случайных прохожих. Чернорубашечники[26], марширующие по улицам. Новое слово «фашизм». В Испании была установлена военная диктатура, и генералы, особенно один, по фамилии Франко[27], обрушились на свободу слова и на все остальное, что могло ограничивать их власть. Война, которая должна была покончить со всеми остальными войнами, завершилась лишь несколько лет назад, но насилие было подобно Гидре: отсеки одну голову, и появятся две новые.

      Но здесь была живопись, а она всегда обещает нам иной мир.

      – Джеральд, – позвала я, когда отворила дверь нашей маленькой квартиры. – Я видела картину Пикассо. Все так, как ты сказал, и даже более того.

      Джеральд взял у меня корзинку с покупками, чтобы я могла обнять детей, которые выбежали мне навстречу: шестилетняя Гонория с золотистыми кудрями, четырехлетний Беот и трехлетний Патрик, которому было трудно поспеть за старшими.

      – Мы найдем тебе студию и учителя, – сказала я и поцеловала макушку Патрика, вдыхая густой ванильный аромат его волос.

      – Вот мне интересно… – вздохнул Джеральд, раскладывавший яблоки

26

Добровольная милиция национальной безопасности, больше известная как чернорубашечники или сквадристы, – вооруженные отряды Национальной фашистской партии в Италии после Первой мировой войны и до конца Второй мировой войны.

27

Франсиско Паулино Эрменехильдо Теодуло Франко Баамонде – испанский военный и государственный деятель, каудильо Испании в 1939–1975 годах. Генералиссимус. Был одним из организаторов военного переворота 1936 года, который привёл к кровопролитной гражданской войне между республиканцами и националистами.