Любовницы Пикассо. Джин Макин

второй половине дня я снова приехала в Чир-Холл. Когда я постучалась, мне открыла Сара, а не горничная.

      – Вы вернулись! – ее голос был почти дружелюбным. – Я так и думала.

      – Это для вас, – я протянула цветы.

      – Узнаю Джека Бреннана, – сказала она. – Почтальон сообщил мне, что вы остановились в его гостинице. Я собираюсь поговорить с ним. Ну заходите, раз уж вы здесь! Я могу уделить вам несколько минут.

      Она взяла мое пальто и повесила его на крючок рядом с зеркалом в прихожей.

      – Чудесный шарф! – добавила она, когда я вручила ей эту деталь моего гардероба. Шарф был шелковым и плавно развернулся в воздухе, показав авторскую монограмму в уголке.

      – От Марти, – одобрительно заметила Сара.

      – Да. Она была моей матерью.

      – Я не знала, что Марти – это настоящий человек. – Она снова посмотрела на шарф, потом – на меня.

      – Самый что ни на есть, – заверила я.

      Сара негромко рассмеялась с переливчатыми обертонами.

      – Пойдемте в мою гостиную! Но нам нужно вести себя потише: Джеральд все еще распаковывает свои книги и перечитывает большинство из них, прежде чем расставить по полкам.

      Откуда-то из задней части дома донесся смех и звяканье тарелок. «Горничная и повар, – подумала я. – Убирают со стола после ланча или начинают готовиться к обеду». Моя мать входила в такие дома через черный ход вместе с другими слугами, прежде чем смогла получить работу в «Клэр Дизайн» в отделе шарфов.

      Ее специальностью стали органические узоры – черные точки на светло-коричневом фоне, красные и зеленые перья на фоне голубого неба – узоры, которые хорошо сочетались с дневными костюмами Dior и Chanel. Грейс Келли[22] носила их как головные платки, Элизабет Тейлор[23] повязывала на шею. Тогда я была подростком и с большим трудом могла совместить образ матери, которая каждое утро выходила из дома в костюме ручного покроя, с той женщиной, которая в моих детских воспоминаниях носила форму горничной.

      – Может случиться все что угодно, – часто говорила она. – Иногда даже хорошие вещи.

      Я помедлила в прихожей Сары Мерфи. Теперь, наконец добившись разговора тет-а-тет с подругой Пабло Пикассо, я отчасти утратила прежнюю уверенность. Каждое слово будет напоминать о моей матери, любившей его работы. Мы поссорились незадолго до ее смерти. Последнее, что я ей сказала, – «Это не твое дело», когда она в очередной раз спросила, почему я не назначила свидание с Уильямом. «Ты – это мое дело», – ответила она.

      Сара провела меня по коридору мимо элегантно обставленной гостиной со стильной мебелью и уютными диванами, кабинета и библиотеки с забитыми книжными полками, где я увидела, как Джеральд Мерфи задумчиво склонился над грудой книг.

      – Чудесный дом! – заметила я, вежливо держась на несколько шагов позади.

      – Мне здесь нравится гораздо больше, чем в Нью-Йорке. – Сара с улыбкой обернулась ко мне. – Очень тихо по ночам, птичий щебет по утрам… Кажется, вы говорите о вашей матери в прошедшем

22

Грейс Патриция Келли – американская актриса, обладательница премии «Оскар» и славы самой кассовой актрисы своего времени.

23

Элизабет Тейлор – англо-американская актриса театра и кино, «королева Голливуда» периода его расцвета, трижды удостоенная премии «Оскар».