Марусин домик. Надежда Нелидова

и положат в укромный уголок – тоже неплохо: отдохнут старые косточки… В смысле, старый полиэтилен.

      И однажды хозяева спохватились: «С ним стыдно в люди выйти!». В доме появилось много новеньких глянцевых пакетов, а нашего старика отнесли на помойку. И заткнули глотку кирпичом, чтобы помалкивал да терпел…

      Марина делала страшные глаза:

      – Дед, а если они родителям дома расскажут? Ещё не хватало, на старости лет в иноагенты запишут…

      – Ладно, ладно, – соглашался дед, – сунули кирпич, чтобы не выдуло из мусорки ветром. Вот тут-то пакет не выдержал и… порвался.

      – Эй, Андерсен, давай закругляйся, дождь кончился, – торопила Марина.

      Дети в прихожей, влезая в курточки и сапожки, додумывали сказку:

      – И тогда кирпич упал прямо на ногу противному хозяину…

      – И тут поднялся ветер, и пакет залепил рожу, и хозяин грохнулся в лужу!

      Они горячо сочувствовали пакету: ведь дети, как собаки, остро чувствуют хорошего человека. Бабушка, пока была жива, вздыхала:

      – Это он про себя рассказывает. Он у нас лошадка по гороскопу. Сунут в зубы сахарок, похлопают по крупу. Он и рад-радёшенек: из кожи лезет, жилы рвёт. Умники свесят ножки да понукивают, а этот дурак везёт да попукивает.

      Дети прозвали его дед Пакет.

      ***

      Марина жила с дедом. Дед был тихий, вполне безобидный сумасшедший. С ним не приходилось перекрывать газовые и водяные краники, и затыкать розетки заглушками. Он страдал бзиком другого рода, который (позже определили в больнице) объясняется как навязчивый страх совершения насилия и является разновидностью обсессивно-компульсивного расстройства.

      Видимо, дед пересмотрел новостей и был уверен, что рано или поздно подвергнется ограблению и пыткам. Хотя что грабить у инженера на пенсии: мешок почётных грамот и коробочки с ветеранскими медалями?

      Первыми звоночками были рассуждения за ужином, что, конечно, всё у нас стабильно и идёт по плану, и мы другой такой страны не знаем, где так вольно дышит человек – но соломки подстелить не мешает. Дед не боялся четырёх всадников, а боялся сопутствующих явлений: хаоса и людей, привыкших убивать, с глазами тусклыми как обмылки.

      Властям что: у них небось в дремучих лесах тайные посёлки с подземными хранилищами, по периметру вышки с охраной. А как быть простому люду, жить-то ведь охота? Говорят, свой дом – своя крепость, все бросились скупать участки и строить коттеджи. Ан нет: свои-то дома и есть самая уязвимая мишень №1.

      Спрятаться бы в дальней деревеньке – но уголовники любят устраивать в глухих местах «малину», подальше от полицейских глаз. И до больнички деду далече – десять раз помрёшь, пока скорая довезёт.

      ***

      Дед-инженер черкал в бумажке, рассчитывал, крутил так и эдак. По всему выходило, что нечего дёргаться: безопаснее их трёшки на восьмом этаже ничего не придумано. Главное, иметь прочную дверь. Марина слушала лепет деда вполуха: чем бы дитя ни тешилось. И напрасно