Бых. Первая часть. С. Денисов

щеки-пирожки, нос, напоминающий выпяченный жир отъевшейся скотины, масляные глаза под крупными, как краюха хлеба, бровями и густые, напоминающие слоеное тесто, пшеничные волосы. Это был образ не карикатурно перекормленного мужа, а запасливого медведя, которому соответствовали мощные, богатырские габариты Романова. Он замер, словно готовый в любой миг сбежать с плаката. В отличие от запакованного в строгий костюм конкурента, Романов носил косоворотку; как-то незаметно она прошла путь от формы увлеченных стариной маргиналов и чудаков до модного аксессуара.

      …Воздух в квартире был пропитан запахом недавней стирки, ветхих тканей, давно открытого алкоголя. Измученный пол, облупленные двери, шкафы и полки, с которых вываливались напоминающие перегной вещи.

      Лера положила руку на плечо Эдуарда и заглянула из-за него в кухню. У раковины лежал молодой мужчина. В его груди торчал нож с засаленной деревянной ручкой. Дряхлая майка отяжелела вокруг раны и прижалась к коже. Мышцы сохранили последнюю попытку подняться, и человек замер как бы ненадолго. Голова убитого прижалась, остывая от горячки, к помойному ведру. Лицо без выражения напоминало увядшие листы капусты.

      На столе – бутылка водки, остатки которой были не толще отражения в донышке, закуска, покрытая слизью, замшелая пепельница.

      На старом диване, продавленная яма в котором грозила провалиться до самой земли, сидел ранний от выпитого старик, кое-как сотканный из жил и пропахшей мочой одежды. Старик закрыл лицо ладонями, и его плечи беззвучно сотрясались. Сидящий рядом сотрудник полиции настойчиво и терпеливо повторял свой вопрос.

      Отец и сын, бытовой конфликт; учитывая период, вероятно, спор о политике. Сцена, слишком часто виденная, чтобы вызвать сопереживание.

      – Какая сука, – вполголоса возмутился Эдуард, – ударил бы сантиметром левее – и дознание бы бумажками занималось.

      – Тебе что не нравится? Такое шикарное раскрытие на блюдечке.

      – Скучно и гнусно, – буркнул Эдуард. – Пошли?

      Коллеги выбрались из подъезда, отделявшего, как шлюз, ненадежные убежища от полной чужаков улицы.

      – Кеды бы в химчистку отдала, а то тебя над каждым трупом задерживать можно.

      – Андрей сегодня выходит, – вспомнила Лера. – Может, купим ему что-нибудь?

      – Например?

      – Я видела у него кота.

      – И тот у него поломанный. Купи лосьон для бритья и шампунь. Или что там принято дарить, когда торопишься перейти к напиткам?

      – Жадный ты, Перс.

      Эдуард не позволял как-либо переиначивать свое имя, поэтому товарищи называли его по происхождению. Это ему нравилось.

      – Я практичный. У меня старшая дочь истерики закатывает, потому что у нее телефон не той модели, а младшая дуется, потому что теперь ей больше нравится то платье, которое сестре купили. Сдался мне твой Андрей. Ты труп свой из гаража когда обратно закопаешь?

      – Да уже закончили.

      – Муж?

      – Представь