Горький вкус карри под тенью Тадж-Махала: год как жизнь. Наташа Дол

Зафара. Даже тут она постоянно вспоминала его. Неужели он лучше меня? Меня бесило, что все же она его предпочитает. И он наплел ей про море и звезды вместе с бездной, после чего она уже ни на кого, кроме него, и не смотрела. Ну разве лишь на меня, как на бонус к Зафару.

      Наташа смотрела на нас сзади.

      Ей казалось, что я шел с Нишей как с инвалидкой: она постоянно оступалась и шаталась, а я ее подхватывал. Гоха похихикивала и казала на нас пальцем: че, она ему нравится?

      – Они с Зафаром соперничают из-за нее. Ну что ж – она красивая.

      Гоха кивнула.

      – Да, очень. Лицо такое. Глаза большие. Только как они будут общатся? У нее такой непонятный хинди. Я ни слова не разберу.

      Моя очередь кивать, но я лишь слушал краем уха.

      – Ну мы только приехали. Еще освоим язык…

      – А мне он нафиг вообще не нужен. Я сюда приехала путешествовать и английский изучать.

      Я промолчал. У меня были свои взгляды на хинди.

      Посудина мягко скользила по водной глади. Кажется, я бы несколько дней вот так полз по реке и задумчиво, не шелохнясь, сидел бы и смотрел в воду и на кромку берега.

      – Сколько там глубина? – спросил кто-то из наших.

      Лодочник хехекнул и воткнул шест на середине реки. Он держал палку за остаток.

      – Ну как? Нормально?

      Уйдешь с головой и не заметят.

      А вода черная. Волны неторопливые и еле заметные. Солнце приобретало оранжевый оттенок.

      Посудина боднула песок. Мы на том берегу. Крутой, песчано-сыпучий. Я снова помогаю Нише выбраться. Это все поводы трогать ее. «Чем чаще и чем быстрее ты начнешь ее трогать, тем быстрее ты доберешься до ее трусиков,» – учили умные книги соблазнителей.

      Потом мы взбирались на берег. Ноги зарывались в песок. Ползли чуть не на карачках. Я изо всех сил пытался втащить красавицу-кубышку, испачкал ей джинсы. Она хохотала. Ниша оказалась тяжелее, чем рассчитывали мои бицепсы. Даже с помощью Минакши втянуть ее оказалось делом нелегким.

      Резко от края начинались широкие поля. Вдалеке виднелась деревушка. Мне хотелось сходить туда. Я предложил всем:

      – Сходим?

      – Алекс, это далеко. Да и змеи.

      Я и забыл про них. Может и опасно.

      Подошли к согбенной крестьянке.

      – Что вы сажаете, уважаемая?

      Лучисто улыбается морщинистое лицо.

      – Сезам. Чтоб класть его в булки. Знаете?

      – Конечно.

      Мы начали щелкать и кидать в рот чуть горьковатый дорогой продукт. Чудо, если когда-нибудь им наешься вдоволь. Соскрябываешь с магазинной булки зубом семечку. И мало. А тут целое поле. Я еле удержался, чтобы не насыпать себе в карманы. Не подумают ли, что ворую или наглею.

      Недолго побродили по краю поля и вернулись к лодочнику.

      Снова переплыли берег. Прошли вверх по Ямуне с сотню метров и вылезли в город у вонючей, обгаженной свежими фекалиями помойки. Сквозь нее вилась тропа.

      – Фу, – суринамцы зажимали носы, жеманясь, словно в Латинской Америке им никогда такое