Баллада о неудачниках. Юлия Стешенко

поклялась хранить тайну. Ну, теперь-то точно все в порядке, могу не беспокоиться.

      – Слушай, об этом правда никто не знает. Ни одна живая душа, кроме отца и матери. Даже я поначалу не знал.

      – Да поняла я, поняла. У вас тут с внебрачными связями строго, я в курсе, можешь не объяснять.

      – Если кто-то… если Паттишалл…

      – Репутации Денфордов конец, твоей репутации конец, и Паттишалл тебя окончательно затрахает. Так?

      – В общих чертах.

      Кора закончилась, и я отодрал новую полосу.

      – Марк, раз уж мы все равно говорим… Будет очень грубо спросить, кто твой настоящий отец?

      Да, мать твою. Будет очень грубо. Хотя какая теперь нахер разница.

      – Не знаю. Отца, то есть сэра Годфри, король Генрих призвал сначала во Францию, потом в Ирландию, бунт подавлять… В Ирландии он, по слухам, и пал в бою. Моя мать надела траур, но роль скорбящей вдовы ей подходила слабо. Когда сэр Годфри вернулся, его ждал сюрприз.

      Вот такая она, семейная жизнь. Все только и ждут, когда ты сдохнешь, чтобы с разгону в жито сигануть. Слезами обливаться, любимого мужа оплакивать? Хер вам! Гребаные священные узы брака. Хотя, наверное, сэр Годфри тоже аквитанок потрахивал. Он не спешил, а она и не ждала. Просто-таки семейная идиллия, мать ее.

      – Возможно, у твоей матери были причины.

      Ага. К примеру, свербеж в причинном месте. Даже если ты не любишь мужа – прояви уважение! И не прыгай в постель с тем, чье имя потом нельзя сыну назвать.

      – Возможно, были. Но мне насрать.

      К глубокому моему удивлению, де Бов заткнулась. Я уж думал, она до ночи палочкой в этом дерьме ковыряться будет. Де Бов поднялась, медленно перенесла вес на левую ногу и сделала пару неуверенных шагов.

      – Жить можно. Отдышался? Можем возвращаться?

      А какого хрена. Раз уж у нас такой откровенный разговор пошел…

      – Знаешь, у меня тоже есть вопросы.

      Де Бов остановилась, склонив голову набок, отчего стала похожа на птицу, которая никак не может решить, то ли жрать червяка, то ли не надо.

      – Справедливо. Задавай.

      – Какого хрена тут творится?

      – Пас. Следующий вопрос.

      Очень мило. Просто здорово.

      – Все. Закончились, – я встал, отряхнул штаны. – Пошли обратно. Завтра пришлю людей, пусть приберут это дерьмо.

      – Эй, погоди, – де Бов ухватила меня за рукав. – Я не могу, серьезно. Правда. Хочешь, о себе расскажу? Такой вариант тебя устроит?

      Вообще-то нет. Но ведьма предлагала справедливый обмен, тут не поспоришь.

      Тяжко вздохнув, я снова опустился на бревно.

      – Рассказывай.

      Ведьма пригладила руками растрепанные лохмы, поглядела в небо, собираясь с мыслями.

      – Ну, во-первых, я не де Бов.

      Я застыл. Я даже дышать перестал.

      – Что?!

      И под каким кустом настоящая де Бов – та, о которой говорят верительные грамоты? Ее хотя бы закопали, или какой-то любопытный сакс уже наткнулся на труп?

      – Я не де Бов. Что? И что тебя так…

      – Все. Молчи. Я не знаю, зачем