Баллада о неудачниках. Юлия Стешенко

Кроме хозяев, – де Бов неуклюже привалилась к стене, некрасиво скривив рот. Ведьма моргала – часто и неровно, словно ей пылью в глаза сыпануло. Нужно было что-то сказать. Вот только я понятия не имел, что именно. Поэтому я просто пошел к дому.

      – Не заходи.

      – Так плохо?

      – Пиздец.

      Одна часть меня была поражена тем, что леди использует такие ужасные слова. Другая… другая уже понимала, почему слова именно такие. Едва не задев плечом окаменевшую хозяйку, я вошел.

      В хижине царил полумрак, густой, как гороховая похлебка. Пришлось остановиться у порога, дожидаясь, когда в глазах перестанет плясать радуга. Зрение постепенно прояснялось, и передо мной проступала из сумрака низкая комнатушка, крохотная, как просторный гроб. Хижина под потолок была завалена хламом. Сломанный лемех, черенки от лопат, старые треснутые горшки, кучи тряпья, кости и черепа – овечьи, собачьи, крысиные. В этом хаосе абсолютно терялся малорослый, тщедушный хозяин дома. Он застыл возле закопченного очага, вскинув в руках остро заточенный топор. Из приоткрытого рта на реденькую бороденку бежала слюна. Я подошел поближе и наклонился к топору, разглядывая бурые пятна. Мда. Это точно не живица.

      В грубом каменном круге теплился слабый огонек, на котором лениво побулькивал котелок, распространяя густой аромат мясной похлебки. Я приподнял крышку. Заглянул. Опустил крышку, отошел к стене и проблевался.

      Да. Точно. Пиздец.

      В полу за очагом обнаружился люк в подпол. Натертое металлическое кольцо блестело в тусклом свете, как новенькое. Присев на корточки, я потянулся к нему.

      – Не советую.

      Я поднял голову. В дверях стояла де Бов, ее длинная черная тень протянулась через всю комнату на стену.

      – Ты там была?

      – Заглянула. Это ледник.

      Я убрал руку, вытер ее о штанину. Рука тряслась.

      Что это такое? Я не про магию, к черту магию. Вот это вот все – как это возможно? Я ведь не неженка. Не какой-то там придворный хлыщ, который кровь только из носа видел. Во Франции всякое бывало – но вот это вот… Не знаю. Не понимаю.

      – Это люди? Или какие-то демоны? – я ткнул старика пальцем в лоб. Кожа у него была сухая и горячая, чуть липкая на ощупь. Ни чешуи, ни рогов, ни что там еще у демонов должно быть.

      – Да, люди, – де Бов приглашающе махнула рукой, и колченогий табурет поехал к ней по полу, проскребая в толстом слое грязи четыре борозды. Осторожно, как налитый всклянь кубок, ведьма опустила себя на сиденье.

      – Жаль. Я был о людях лучшего мнения. Что ты собираешься с ними делать?

      – Я? – удивилась на толстуху де Бов. – Ничего. Отдам тебе. Судите их как убийц, или что вы тут делаете в таких ситуациях.

      – Тебе не нужно их… расспросить?

      – Нет. Я и так все знаю.

      – Но…

      – Поверь, тут для постановки диагноза информации более чем достаточно. Я отлично знаю, что здесь произошло и почему.

      Я постоял, сжимая и разжимая кулаки.

      – Значит, живыми они тебе не нужны.

      – Ты?.. – изогнула бровь де Бов.

      – Не вижу никакого смысла