Когда небо было рекой. Анастасия Бекей

подобных возлияний должно быть приблизительно таким.

      Проще говоря – мне было плохо.

      Думать не хотелось, но откуда-то, прорываясь сквозь темноту, раздался голос:

      – Кира?.. Кир!

      Я разлепила тяжелые веки, вспоминая чертового Вия. Абсурдное воспоминание.

      – Вита?

      Вокруг нас была комната, полная света и зелени: везде светильники диковинной формы и кашпо с растениями. А я-то думала, что очнусь в холодной и сырой камере, где по стенам будут ползать мокрицы.

      – Что за… – она замолчала, немигающим взглядом уставившись на странную конструкцию на стене. – Это камера?

      Я не знала, про что она спрашивает: про место, где мы находились, или про устройство.

      – Ты как? – только и смогла спросить я. Вита была всего лишь на год меня младше, но во всех наших поездках я чувствовала ответственность за нее. Будто это была моя младшая сестра, которую я должна опекать…

      Подруга потерла виски и тяжело вздохнула.

      – Ощущение, будто я выпила литр водки.

      Мне стало смешно. Максимально глупое состояние в нашем положении, но я ничего не могла с собой поделать – только подавить этот смех, чтобы не рассмеяться при ней.

      – Ты хоть раз в жизни пила водку?

      Она подняла на меня глаза и нахмурилась.

      – Угу, – буркнула в итоге, – на похоронах.

      Я замолчала, словно налетела на стену. Самое тупое, что я могла бы сделать сейчас, – это начать спрашивать. Но, хорошо это или плохо, мне не нужно было ничего выяснять – я и так прекрасно знала, о каких именно похоронах она говорит.

      А знать больше мне было не нужно.

      – Где мы? – спросила Вита, спасая меня от необходимости что-то отвечать на ее предыдущую фразу.

      – Какой-то зал, – ответила я, и принялась осматриваться. Это действительно не была камера в тюрьме – это была комната. Довольно просторная, с большим количеством цветов и маленьких деревьев в вытянутых горшках.

      – Я помню поле… – медленно проговорила она, – и то, что нашей машины там не было.

      – А людей? – встрепенулась я. – Людей, которые к нам пришли. Их ты помнишь?

      Вита задумалась, а потом кивнула.

      – Кажется, да. Это они нас вырубили?

      «Вырубили». Такое странное слово. Я почувствовала себя свиньей, которую привели в хлев на убой, посмотрели в глаза и выстрелили в лоб.

      – Я помню женщину, – наконец, сказала я, отбросив ассоциации с животными, – она что-то нажала на своем поясе.

      – Какая-то светящаяся фигня, – кивнула Вита, потирая виски, – да, я помню этот огонек. А потом – темнота.

      Вот и у меня было так же: огонек и темнота.

      – Не помню, чтобы на картах рядом было хоть что-то, – протянула я.

      – Может, карты старые?

      – Нет, я скачивала их накануне…

      Вита схватилась за голову – реальный жест смятения и отчаяния.

      – Мы же не в Северной Корее, какого черта?! Разве эти руины находятся в запрещенном месте?!

      Я промолчала, потому что уже была не уверена