Чаровница. Синан Джейда

прыгнула в его объятия. Они вместе, вместе, вместе!

      – Привет, лапонька, – он глубоко вдохнул запах ее волос.

      Мэнди тут же про себя отвлеклась от его объятий и упала в другие, принадлежащие чувству сомнения. Хорошо ли от нее пахнет? После того, как она стала жительницей мира судеб, все в ней словно застыло: ее рост, ее запах, даже ее взгляды на жизнь. Перед уходом из мира людей она пахла ромашковой водой, которую ее мама часта настаивала для нее и ее сестры, чтобы они ополаскивали свои тела после использования дегтярного мыла для купания. Она чуть было не ляпнула вопрос об этом, но побоялась показаться глупой – этого она вообще все время боялась, что в этом мире, что в том – и промолчала. Когда руки их разнялись и чуть отстранились друг от друга, Мэнди позволила себе лишь комковатую улыбку и быстрое движение рукой, чтобы убрать с лица парочку прядей за ухо. Волосы у нее были на гордость длинные, черные и лоснящиеся в свете двух лун.

      – Ты нашел его, – она кивнула на камушек, зажатый в его руке.

      – Да, он удивительный. Расскажешь мне о нем подробней? – бросая на нее взгляд из- под бровей и одновременно не выпуская из виду свой подарок, он улыбнулся ей кривоватой улыбкой, исполненной то ли неуверенности, то ли смущения от чего- то.

      Впрочем, его неуклюжесть нисколько не тревожила Мэнди. В Карвахоле она видела свое воплощение мечты. Еще слишком наивная, чтобы смотреть вглубь. Мэнди считала, если парень имеет определенный вид поведения на людях, это рассказывает о нем все. Ей пока не открылась страшная тайна, что наедине с собой, вдали от мнения общественности, люди ведут себя иначе: кто- то лучше, кто- то хуже – а их внешний образ – это скорее карта, на которой нужно отыскать ключи к их внутренней сути. Но откуда это было знать той, чей ученический путь и опыт оборвался на шестнадцатом году жизни? Возможно, среди ее ровесников нашлись бы такие проницательные умы, которые сразу бы раскусили обманщика, но, увы, она к ним не относилась.

      Откинув волосы за спину, она со всеобъемлющим радушием согласилась на его предложение, полагая – ему просто нужен был повод, чтобы интересно провести с ней время. Все только ради того, чтобы побыть с ней рядом.

      Они сели под раскидистой кроной ближайшего к дому Хранительницы дерева, и она поведала ему сперва про камушек и его историю, а потом и про весь остальной их мир, созданный в череде естественного порядка, замышленного Всевышним для каждой существующей вещи. Ничего не утаила, была честна до безобразия и считала это правильным. Поджав колени к груди и опустив на них подбородок, она в той же скучающей манере раскрыла ему тайну ожерелий, оберегаемых ее хозяйкой. В мире людей она не находила случая раскрыться, но теперь считала честью поведать парню о своем образе жизни.

      – Хаба, – начала она, срывая тонкие травинки с плодородной земли, – показывает то, что произойдет с человеком в будущем. Смысл жизни хранительницы – складывать хаба в ожерелье и защищать их. Одно ожерелье – один человек – одна судьба. Моя задача – собирать хаба с