Сокровище африканских гор. Александр Грин

минут. Где-то заржал спутанный конь. Свеча догорала.

      – Нас двадцать пять в караване, – сказал Стэнли, – вы будете двадцать шестой, Гент.

      – Благодарю. Под непременным тем условием?

      – Да. Согласно вашему желанию, я не упомяну о вас и вашем участии в путешествии никому – ни устно, ни письменно.

      – Благодарю еще раз. Где я буду спать эту ночь?

      – В палатке Шау. Завтра же вы будете снабжены отдельной палаткой. Следуйте за мной, мистер Гент!

      Они вышли. В опустевшее помещение заглянул часовой «вагензи», согнулся, перебежал глазами с предмета на предмет и, зажав ружье между колен, быстро глотнул из кофейника несколько глотков сладкого кофе. Затем, выщипнув из табачной пачки добрую горсть, проворно вернулся на свое место и затянул прерванную песню о ядовитой, но роскошной земле, сыном которой был.

      Желая узнать, что сообщил Гент Стэнли, мы должны вернуться назад к тому времени, когда путешественник Давид Ливингстон начинал свой многолетний африканский поход.

      III. Лихорадка

      В 1866 году по улице Занзибара шел или, вернее, с трудом двигался белый человек лет тридцати, временами опираясь рукой о стену и присаживаясь на камни. Сквозь загар его лица проступала болезненная бледность. Рваный костюм помешал бы заметить невнимательному глазу интеллигентность прохожего. Хоть полуденное солнце давало 60° Цельсия, однако прохожий трясся в пароксизме лихорадки. Силы, видимо, оставляли его. Опустившись на землю у наглухо закрытых ворот арабского дома, больной пробормотал проклятие и лег у стены, лениво наблюдая грызню тощих собак. Затем, пошарив в кармане, он вытащил горсть хлебных крошек, пуговицу и свинцовую пломбу.

      – Ни одного медяка, – пробормотал он. – Мне, правда, не до еды, но ведь так я подохну от истощения.

      Мимо прошла толпа мусульманок, закутанных до глаз в полосатые покрывала, с медными кувшинами и узлами грязного белья за спиной. Промчался, зажав зубами монету, негритенок. Собаки, окончив драку, расселись и разлеглись, высунув языки. Из порта донесся гудок отплывающего в Индию парохода. Больной прикрыл глаза, и тотчас лихорадочные видения овладели им.

      Он увидел кабриолет, бич кучера и массивную тень мраморного подъезда, пропускающего вышедшего из экипажа высокого человека в белом костюме.

      – Прошлое лучше, когда оно – прошлое, – в полубреду произнес лежащий.

      – Вот как! Почему это? – неожиданно спросил кто-то.

      Больной вздрогнул и оглянулся.

      Перед ним в простом, но первоклассной работы охотничьем костюме стоял пожилой человек. В его малопривлекательном большом лице, обросшем полуседой бородой, были черты львиные, подчиненные главенству черт человеческих. Во взгляде серых проницательных глаз было нечто останавливающее – казалось, толпа остановилась бы перед силою этого взгляда.

      Больной, помедлив, сказал:

      – Потому, сэр, что вам предоставляется переживать