Сшитое сердце. Кароль Мартинез

говорить, она внимательно осматривала плаценту – так гадают по внутренностям животных. Потом снова забрала малышку у матери и, запеленав ее и уложив в деревянную колыбельку, подала Фраските рюмку водки, уселась на стул и сама несколько раз изрядно хлебнула из горлышка.

      – Эй, трусихи, возвращайтесь и позовите отца! Пусть придет, надо похоронить послед! – прокричала она.

      – Что ты там увидела? – спросила моя мать, показав на ведро.

      – А что, по-твоему, я могу там увидеть? Будущее твоего ребенка? Дату его смерти? Вздор! Ничего я там не вижу, кроме хорошего, совершенно целого последа! Все на месте, ни одного недостающего кусочка, и это означает, что ты удачно отделалась, голубушка моя. Кровотечения из-за малышки Аниты у тебя не будет.

      Мария, сидевшая на стуле, задрав до колен юбки и большой передник, который надевала по такому случаю, явно устала. Она больше шести часов безотлучно была при моей матери, и это далось ей нелегко. И все же, собравшись с силами, она встала и потянула к себе запачканные простыни:

      – Простынями я сама займусь, а то каждый раз, как я их оставляю, из этого такое раздувают. Никому не доверяют их стирать, такие здесь дурацкие суеверия. Кстати, я не видела у твоей постели ни твоей матери, ни старухи Караско. Куда они обе запропастились?

      – Караско уже не может подниматься наверх, она дряхлеет, а моя мама не хочет мешать, ты же знаешь, она такая впечатлительная, – сонно пробормотала Фраскита.

      Мария сняла передник, увязала его в узел вместе с простынями и, в последний раз с довольным видом взглянув на девочку, широко раскрывшую еще невидящие голубые глаза, прибавила:

      – Завтра приду искупать ее, проколоть ей уши и приложить к груди. А ты пока не вставай с постели.

      Фраските было спокойно рядом с ее спящей девочкой, она не тревожилась, видя, до чего та крохотная, нежная и хрупкая. Она смотрела на свой перетянутый Марией живот и думала, что вступила в свою женскую жизнь. Лучшее и худшее – два межевых столба брака. Фраскита не узнала рядом с мужем ни того ни другого. Она слушала удары молота, мерно, как часы, бьющего по дереву и по железу. Худшего не случится, ее дети будут расти под стук молота, и сотни колес, выкатившись из рук Хосе, побегут по всем дорогам края.

      Смерть старухи

      И вот Мария вернулась в дом Караско, где еще пахло молоком.

      На этот раз она закрыла ставни, занавесила зеркало, эту ловушку для душ, остановила часы… Она пришла убирать покойника.

      Старуха Караско ушла мелкими, неслышными шажками. Это немощное и тираническое тело, столько лет занимавшее так много места, постепенно исчезало.

      Однажды утром ее нашли – голышку, вытянувшуюся на большом деревянном кухонном столе. Почти ребенок, хилый ребенок с высохшим, костлявым телом, человеческая былинка, завернутая в вышивку Фраскиты. Она заботливо подтянула сумерки синих нитей к самому подбородку – жалкая попытка спрятаться. Так забиваются под одеяло страшным грозовым вечером.

      Караско захотела уйти, укрывшись