В гостях у людей. Александра Асташева

усыновят его.

      – Облака.

      – Что?

      – Посмотри, облака. Они совсем белые, видимо Боги смеются, пока мы здесь восседаем на крышах.

      – На небесах всегда праздник.

      – Но сегодня будет дождь.      

      – Нам пора.

      Они поднялись и, расправив огромные крылья, взмыли в облака. Больше их никто не видел.

      – Ого! Круто! – От увиденного зрелища я расщедрился на возгласы. – Что это было?!

      Малахий удовлетворённо потёр ладони.

      – Моё воспоминание.

      – Значит, и я так могу?

      – Нет, не можешь. – Огрызнулся он. – У тебя ещё нос не дорос. Не обижайся. – Последнее слово было сдобрено ангельской улыбкой. – Видишь ли, – продолжил разглагольствовать Малахий, – в мире душ всё иначе. Здесь можно передавать друг другу воспоминания, а так же часть энергии, обмениваться мыслями, – он осёкся. – Это не как с дельцами…

      – Да куда уж мне, – вспылил я, – с моим-то опытом и тем более я кота задавил!

      Малахий раздосадовано смерил меня взглядом.

      – Куда крылья дел? – Прямо спросил я. – Мешать стали или пропил?

      Мой собеседник изменился в лице – резко осунулся и побледнел. Тем временем как порядочный человек, я почувствовал угрызение совести и даже устыдился своих бестактных вопросов.

      – Иногда от жизни хочется чего-то большего, – не сводя с меня глаз начал он, – и тогда я влюбился и полюбил. Мы воплотились на Земле, выбрали подходящие тела и даже родились в один день с разницей в два часа. Мне хотелось быть старше, – Малахий усмехнулся и отвернулся от меня.

      Стоя ко мне спиной он тихо спросил:

      – Ты когда-нибудь хоть раз кого-то любил?

      Я развёл руками:

      – Боль от неё стара и вездесуща как пыль. Она определяет мимику, твой взгляд, жизнь. И селится острой иголкой где-то в области сердца. Периодически, как и всякая другая боль напоминает о себе и чаще всего под вечер, когда сгущаются сумерки, когда рядом никто о тебе не хлопочет, не обнимет. Не вообразит себя половиной и тебя половиной. Когда ты наедине с тишиной сам по себе, один. Ничей.

      – Выходит, что от твоей любви осталась только боль? – Он медленно повернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

      – Пустота, – поправил я и, столкнувшись с ним взглядом, невольно отшатнулся.

      – У меня был старший брат. – Презренно смотря, сказал он. – Родной. Ключевое слово «был» потому что на днях помер и надо сказать как свинья под забором. Грешил, как дышал. В общем, форум местным чертям такой задал, что в эти края прибыл без приглашения. Короче говоря, никто его здесь не ждал, дабы в конец не совратить чертенят, но душа брата устыдилась и стала неупокоенной.

      Он прервался и тяжело вздохнул:

      – Знаешь, крылья ангела дорого стоят.

      – Нашёл? – С неким подозрением выслушал я его.

      Он подмигнул мне и весь засветился как звезда на рождественской ёлке.

      – Ты меня бесишь, – вдруг слетело с моего языка, – стоишь тут весь из себя счастливый, аж треснуть хочется. И где он?

      – Кто? – Малахий растеряно